Театр в политике - а увлекательная, но весьма опасная. В истории режимов она проходит в два круга: сначала фарс, потом трагедия. Это необходимо, чтобы люди отвыкали веселиться перед рискованным будущим.

В поисках жанра

Телевизор я не смотрю — я в него заглядываю. Свобода от втянутости дает особые впечатления, иногда пронзительные, пишет newsland.

Новости главных каналов начинаются с видов на управление страной. В кадре — рабочая информация о деятельности высших лиц государства. Ловля рыбы, катание с гор и виртуозное управление стоящими на земле истребителями пока отложены.

Говорящих голов две. Вертикаль только реагирует. Это называется действующие лица и исполнители. Принцип равного доступа к СМИ соблюдается в тандеме почти хронометрически (диспропорции появились и стоят отдельного анализа). В текучке сюжетов проступают сверхзадача и смыслы. Вот они: «Всё под контролем!», «Руководство дееспособно и решительно!», «Лидеры мобильны и вездесущи!», «Вертикаль трепещет!», «Забота о благе народа и страны — круглосуточно!». Любимый город и дальше может спать спокойно (то есть не просыпаться). Нарастающие угрозы и вечные пробуксовки, воровство и бардак, аварии и катастрофы не снижают образы лидеров, а лишь оттеняют их красивую злость и хроническую готовность жестко разобраться.

Надсалатное восприятие этих сюжетов будит добрые чувства. Власть нагнетает иллюзию тефлона, народ не чувствует себя брошенным и осиротелым. Руководство повышает самооценку, созерцая свое приятное отражение в зеркале ТВ, население млеет от свалившейся на него заботы. У этой конфигурации один недостаток: ее нельзя анализировать. Точнее, можно, но лучше не надо. Рассмотрим это на примере принятия Судьбоносного Решения и реагирования на Чрезвычайную Ситуацию.

«Вечерние новости». Министр является к Руководителю. По субординации беседу должен начать главный. Он и говорит: «Господин Министр! Как у нас обстоят дела с …?» В телекартинке — нормально. Но не в логике делового общения. Получается, Министр не в курсе, зачем его вызвали, и без этого вопроса мог бы начать доклад вовсе не на тему.

Но коль скоро вопрос, слава богу, задан, Министр сообщает: «Наметилась положительная динамика, и нам пришлось срочно принять необходимые меры». Для телесюжета и это хорошо. Но по жизни получается, что Руководитель до этого не знал, что динамика наметилась, а меры приняты. Оказывается, он не читает e-mail, файлы, бумаги. Главный канал получения столь важной, но элементарной информации (например, об инфляции или темпах за квартал) — устное, обязательно личное общение, причем не с референтами, а именно с руководителями министерств и ведомств.

Тогда понятно, откуда в Москве пробки. И ради чего. Не веря помощникам и документам, руководство предпочитает получать информацию прямо от вторых лиц, через стол, «глаза в глаза». В испуганном взгляде докладчика опытный и проницательный государственный деятель видит то, о чем умалчивают цифры. Но тогда эти глаза надо показывать всей стране, крупным планом. Мы тоже хотим, мы тоже проницательные!

Узнав, что динамика наметилась, а меры приняты, Руководитель все это в целом одобряет, делая отдельные замечания, не существенные, но грозные. Он объявляет также, что динамика должна не только наметиться, но и развиться, что должны быть приняты не просто все меры, но вообще все меры. Министр заверяет: все ровно так и будет. Далее Руководитель указывает, как именно следует выполнить указания (взять на контроль, дать поручения, сконцентрировать ресурсы, построить межведомственную комиссию и паровоз пятого поколения, изобрести нановелосипед и много инноваций). Руководитель демонстрирует всепроникающую осведомленность и универсальный профессионализм, способность вникать во все и вся и всему учить. Но получается, что либо он не уверен в умственных способностях Министра, либо тот и в самом деле не знает азов управления и профессии.

Поскольку эти указания должны быть понятны домохозяйкам, а спичрайтеры тонкостями всех профессий пока не овладели, на фоне таких поучений выходит, что Министр лишен здравого смысла, а Руководитель вынужден (или имеет нездоровую склонность) умно и строго изрекать бости, примитивные до неловкости. Иногда начальство так щеголяет в эфире фактами и цифрами, что создается впечатление, будто это оно докладывает.

Получив указания, Министр не уходит. Камеру выключают, оператора абортируют, ежевечерний телетеатр заканчивается, и начинается разговор по делу. Не продирался же Министр через центр только ради этого сценического этюда.

Сейчас меня накормят! Сейчас я буду кушать!

Не менее важный для ой политики сюжет — выделение ресурсов и одаривание подарками. Раздача в «прямом» эфире — любимое занятие Руководства в дистанционном общении с народом. Делается это именно в режиме ручного управления, перед объективами бетакамов, в гриме и свете. Восприятие таких сюжетов делит аудиторию на три группы:

— эксперты, игнорирующие образ и судящие о реальности по другим источникам;
— аналитики, пытающиеся по кадрам распределения средств понять, кто наверху главный;
— идиоты, думающие, глядя на эти сцены, что Руководитель добрый.

Распределение денег, квартир и других благ происходит именно о и артикулированно, иногда в форме заочного соревнования: кто дал больше и кто именно дал, кого, собственно, благодарить?

Важно знать: это занятие и в самом деле съедает до 80% рабочего времени руководства? А если нет, то почему в таком объеме показывают сказочные тропы: этому дала, этому дала? Возможно, там полагают, что остальное народу непонятно и неинтересно. Но это не так. И такой театр воспитывает в людях не лучшие качества: паразитарные настроения, конформизм, привычку требовать или клянчить. Это экономика не умножения, а деления — даже если так густо показывать раздачу средств тем, кому надо: ветеранам, сирым и больным, бесправным госслужащим. Если же в этом есть политический смысл, дело и вовсе плохо. Тогда это называется личным пиаром за государственный счет, использованием служебного положения и средств федерального бюджета в собственных политических целях. А то и подкупом электората. У нас до этого, конечно же, далеко. Хотя и не очень.

В советское время был рефрен: «Славный подарок получили жители N-ска» (новый театр, вокзал, мост, забор, детский сад, ый лагерь). Но оставались вопросы: если это подарок, то от кого, на какие деньги и почему это вообще — подарок? Умом можно было понять, что это вовсе не подарок, а жалкие остатки того, что у этих же людей предварительно отняли, — недоплатой за труд и той долей природной ренты, которая им по праву принадлежит, а по жизни нет. Но сердце подсказывало: есть нищие и бесправные, а есть Даритель и Благодетель! В этой логике грабитель по доброте своей отчисляет ограбленному процент от награбленного (в том числе в виде «подарков»), за что ограбленный должен грабителя любить и почитать или хотя бы не трогать.

Этот социокультурный эффект транслируется из прошлого в настоящее и будущее. Сложный ритуал дарения-отдаривания — интереснейший сюжет в этнологии примитивных обществ (глухая Африка, племена Южной Америки). В изысканной е обмена подарками важен принцип эквивалентности даримого и получаемого в ответ. Эта «дипломатия дарений» (А. Ксан) фиксирует статусный и социальный паритет. Асимметрия подарков, наоборот, фиксирует отношения «господство — подчинение». Если я тебе дарю, а ты мне ответить не можешь, но мой подарок принял, значит, я господин, а ты раб.

У нас вновь возродилась архаическая риторика «подарков народу от власти». В РФ эта лексика долго считалась неприличной и в приличной журналистике не употреблялась. А теперь употребляется. Но в СССР даритель был обезличен (Партия, Советская Власть, Родное Правительство). Без персонификаций. Сталин вообще не отклонялся от маршрута Кремль — Волынское-1; Хрущев мало успел, но и Брежнев с нездоровыми преемниками не носились по стране лично открывать социальные и другие нарядные объекты вовсе не из-за плохого самочувствия. Этого не делал и Горбачев. И ТВ не показывало, как генсек сам дает распоряжения выделить деньги, квартиры, завезти лекарства и т. п. А теперь показывает.

Загадка столь сложного предмета из области теории идеологии и анализа инструментов манипулирования сознанием требует методологически фундированных, комплексных исследований. Для газетного формата — лишь вывод: во всем виновата демократия. Тем избираться было не надо, а этим — надо.

Превращение информации о работе власти в откровенный пиар в рамках перманентной предвыборной кампании бросает плохой отсвет уже и на трагедии. Теперь, когда руководство страны слетается к местам катастроф, дабы лично на месте во всем разобраться, страна начинает видеть в этом другое: приехали на руины сфотографироваться, отпиариться на фоне разрушений и жертв. Это не отнять, даже если присутствие высших лиц на месте событий и в самом деле помогает в реальном разрешении ситуации, например, в ликвидации последствий аварии.

Символические жесты, если и свойственны, то скорее президентскому уровню, нежели премьерскому. Даже если премьер не технический, а политический. Даже если его кто-то обозвал Лидером Нации, он все равно в этой стране служит премьером и не должен ать лидера, пересекая часовые пояса на государственном борту и керосине. Тем более с монархическим подтекстом. Это нигде не записано, но все это чувствуют. Иное уже является политическим сигналом. Здесь даже сделанный «по-царски» шаг вниз может сработать на высоту положения. Так, иногда Путин превращается в Шойгу — только чтобы показать, что он тоже Медведев.

E-NEWS