Конфликт вокруг датских карикатур часто изображают как столкновение цивилизаций, столкновение между либеральным Западом и исламом, отвергающим свободу слова. Нужно очень много невежества и еще больше лицемерия, чтобы у цепляться за этот тезис.

Свобода слова во всех западных странах уже и так ограничена двумя вещами: законом и неким социальным консенсусом. Антисемитизм преследуется по закону. Но посягательства на другие общины – тоже: в 2005 году Католическая церковь во Франции добилась запрета рекламы, в которой использовался сюжет Тайной вечери, но апостолов заменяли полуодетые девицы. Это был демарш точно того же рода, который сегодня устраивают мусульманские ассоциации. И какие газеты опубликовали тогда злополучную рекламу в знак защиты свободы слова?

Существуют также очень разные пороги толерантности в общественном мнении: ни одна респектабельная газета не опубликует сегодня интервью с Дьедонне (французский комик африканского происхождения Дьедонне Мбала-Мбала, известный своими высказываниями против евреев. – Прим. ред.), хотя он (пока) не обвинен судом в антисемитизме.

Ни одна крупная газета не поместит на своих страницах карикатуры на слепых, лилипутов, уалистов или цыган – больше опасаясь обвинения в дурном вкусе, чем судебных преследований. Но в отношении ислама дурновкусие оказывается простительным, поскольку общественное мнение более терпимо относится к исламофобии (за которой часто стоит неприятие иммации). Рядового мусульманина шокирует не изображение Пророка, а практика двойных стандартов.

Протест мусульман Европы, за исключением немногочисленных экстремистов, делающих на этом протесте бизнес, носит достаточно умеренный характер и также апеллирует к свободе слова. Но в целом он вписывается в повестку дня грандиозных дебатов, идущих сегодня на Западе: в какой мере закон должен защищать область сакральности, идет ли речь о богохульстве, о негационизме, о памяти или об уважении к другому человеку?

Это, в свою очередь, имеет отношение к еще более широкой проблеме: что относится к сфере свободы человека, и что – к естественному или божественному порядку? Неудивительно, что религиозные консерваторы – христиане, иудеи и мусульмане – все чаще объединяются в требовании ограничить свободу человека, идет ли речь об абортах, уальных браках, биоэтике или богохульстве. Неудивительно, что епископская конференция, великий раввинат и протестантская консистория заявили, что они понимают возмущение мусульман. Эти дебаты по поводу ценностей противопоставляют не Запад и исламские страны – они идут в самих западных обществах.

Чем же объяснить тогда такую яростную реакцию на карикатуры? Здесь нужно смотреть правде в глаза. Карта беспорядков показывает, что акты насилия имели место в странах, режимы и определенные политические круги которых хотят свести счеты с европейцами. Насилие использовалось как инструмент государствами и политическими движениями, которые выступают против участия европейских стран в ряде кризисов на Ближнем и Среднем Востоке.

Мы расплачиваемся за политическую активность, которая растет, но при этом остается за рамками ых дебатов. Можно было бы только улыбнуться, видя, как сирийский режим строит из себя защитника ислама, если бы последствия не были столь трагичны. Режим, уничтоживший десятки тысяч "Братьев-мусульман", идет в первых рядах защитников Пророка! В данном случае речь идет о чисто политическом маневре с целью вернуть утраченные позиции в Ливане, блокируясь со всеми, кто чувствует, что европейская политика им угает или их игнорирует.

Таким образом, кризис является отражением важного поворота в европейской политике. В момент американской интервенции в Ираке было хорошим тоном противопоставлять англосаксонскую коалицию континентальной "старой Европе", воспринявшей в штыки американскую интервенцию, скорее пропалестинской, настаивающей на суверенитете государств – иногда в ущерб демократии. Францию считали тогда верной голлистской традиции независимости от США.

Но за три года многое изменилось. Европейские страны по своей инициативе вступили в противоборство с Ираном по поводу ядерного досье. Они находятся в первых рядах обвинителей Тегерана в Совете Безопасности, тогда как США ограничиваются остоной риторикой. Следует ли удивляться, что "Хезболлах" и Тегеран подливают масла в огонь, поденный публикацией карикатур?

В Афганистане силы НАТО, то есть европейские войска, уже заменяют американских солдат и скоро окажутся в первых рядах борьбы с талибами и "Аль-Каидой": коалиция пакистанских партий, которая сегодня устраивает демонстрации протеста против датских карикатур – это та же самая коалиция, которая поддерживает талибов и "Аль-Каиду". В Ливане Франция – а следовательно, и Европа – неожиданно заняла очень жесткую позицию в отношении сирийского присутствия, что вызвало крайнее раздражение у режима Башара Асада: сегодня он мстит, инспирируя нападения на посольства (кто может представить себе сегодня стихийную и никем не контролируемую демонстрацию в Дамаске?).

Но, видимо, самым серьезным – если не по форме, то по сути – был поворот, произошедший в политике в отношении Палестины: Европа, выступающая на этот раз как единое целое, обставила поистине драконовскими условиями дальнейшее оказание помощи после победы "Хамаса". Это было плохо воспринято некоторыми палестинцами, ожидавшими от Европы большего нейтралитета: отсюда и произошедшие в Газе вылазки против представительств Евросоюза.

За эти три года Европа, отнюдь не нейтральная и не ушедшая из региона, заняла гораздо более активную и интервенционистскую позицию на Среднем Востоке, сблизившись с США. В отличие от того, что происходило три года назад, Вашингтон отныне выступает за более зримое европейское присутствие, особенно с учетом перспективы своего поэтапного ухода из Ирака. И это более зримое присутствие Европы подает ее напряженные отношения с разношерстной коалицией режимов и движений, сделавших европейских мусульман своими заложниками.

Фактически эта наступательная стратегия проявилась еще в демарше, который арабские послы предприняли в отношении датских властей. Арабские режимы всегда пытались держать иммантов в Европе на положении диаспор, которые можно мобилизовать на защиту своих национальных интересов. Страны Магриба рассматривают представителей второго поколения, родившихся во Франции, как посредников в спорах по вопросам ислама; они настойчиво пытаются контролировать выборы во Французский совет по делам мусульманского культа.

Каирский университет Аль-Азхар претендует на монополию в подготовке имамов и издании фетв, отвергая, например, Европейский совет фетв, базирующийся в Лондоне и защищающий идею выработки правовых норм ислама как религии меньшинства. Одним словом, государства и организации откровенно делают все, чтобы удержать мусульман Европы в орбите Востока.

Однако это навязчивое опекунство все хуже воспринимается большинством мусульман Европы: интересно, что крупные организации фактически отмежевываются от полемики вокруг карикатур (достаточно посмотреть на сайт Союза исламских организаций Франции или сайт oumma).

Именно в этом размежевании между европейским исламом и Средним Востоком с его кризисами следует искать ключ к разрешению неизбежных проблем и рассматривать мусульман Европы как граждан – таких же, как христиане и иудеи, хотя всем необходимо регулярно напоминать о принципах свободы слова и светскости.

Но нужно также, чтобы европейское общественное мнение осознало факт более активного вовлечения Европы в дела Большого Ближнего Востока – от Палестины до Афганистана, так как оно повлечет за собой большую уязвимость ее дипломатических представительств, неправительственных организаций и простых граждан. Можно оправдывать более активную роль Европы в Афганистане и Ливане, но нужно учитывать, что это будет иметь определенные последствия. И вновь Европе больше всего не хватает площадки для настоящей политической дискуссии.

Оливье Руа, "InoPressa"