Дерипаска считает нынешний кризис самым серьезным испытанием в своей карьере. Его рецепт для вывода страны из кризиса: бизнес должен взять инициативу у властей в решении проблем.

Владелец и гендиректор "Базэла" Олег Дерипаска заявил, что его компания смогла убедить банки в жизнеспособности бизнес-модели UC Rusal, доказала, что их антикризисная программа эффективна. "Это было трудно, потому что уровень знания и понимания компании у разных банков очень отличался. Но теперь у всех банков есть четкое представление о том, что собой представляет компания, и уверенность в том, что менеджмент полностью контролирует ситуацию в ней. Таких заемщиков сейчас немного", - заявил Дерипаска в интервью российской прессе.

С Прохоровым договариваются без проблем

— Сделка с Михаилом Прохоровым по реструктуризации долга перед ним в $2,8 млрд все же будет закрыта или нет?

— У нас идет здоровый процесс обсуждения этой сделки как с самим Прохоровым, так и с банками. Не вижу никаких проблем, договоримся.

— Какие задачи вы сами сейчас ставите перед UC Rusal кроме реструктуризации долга?

— Стать самой эффективной в мире компанией. Быть первой.

— Пару лет назад вы уже заявили, что UC Rusal лучшая в мире компания.

— Сейчас все меняется. Арабские производители алюминия сильно выросли, к примеру.

— Какой из ваших бизнесов сейчас самый проблемный?

— Строительный — из-за сложившейся конъюнктуры на рынке. Спрос на жилье, коммерческую недвижимость драматически упал, особенно в регионах, а мы в них много работаем. Теперь мы производим внутреннюю реструктуризацию, ужимаем бизнес.

Страховой бизнес развивается

— А совсем здоровые бизнесы у вас есть?

— "Ингосстрах". Его доля на рынке только растет.

— И продавать вы его не хотите? Ведь Generali и PPF постоянно предлагают.

— Нет. Даже переговоров не ведем. Люди купили долю в компании и нас не спросили, не рассказали, что хорошего они компании принесут. Нас это не устраивает.

— Но вы можете продать что-нибудь, чтобы рассчитаться с долгами? "Русснефть", к примеру, вы официально в собственность никак не оформите. Ходят слухи, что она выставлена на продажу.

— В отношении этой инвестиции мы очень гибки. Мы будем развивать эту компанию, она приносит прибыль. Но если на горизонте появится какой-нибудь партнер, который предложит адекватную цену за долю в "Русснефти", мы рассмотрим такую сделку. Говорить о чем-то конкретном сейчас преждевременно.

Авария на Саяно-Шушенской ГЭС показала незащищенность бизнеса перед госмонополиями

— Недавно произошла трагедия, которая затронула и ваш бизнес, — авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Что она значит для вас, какие у нее будут последствия?

— Ее причины надо тщательно проанализировать. Причем государство должно это делать в сотрудничестве с бизнесом, привлекать его экспертизу. Это как раз конкретный пример того, что бизнес зря самоустранился от участия в процессах, происходящих в государственных монополиях. Ведь в итоге супернадежная сибирская энергосистема стала на каких-то участках энергодефицитной, проявились слабые связи, отсутствие четких инструкций по тому, как действовать в подобных ситуациях. После этой аварии для нас стало совершенно понятно, что мы никак не защищены, что нет регламентов, никто не несет никакой ответственности. Поэтому необходимо разработать базу, чтобы мы как потребители были защищены, чтобы была прописана ответственность поставщиков, операторов и сетевых компаний для обеспечения быстрой реакции на внеплановые ситуации. Конечно, мы поддерживаем ускоренный ввод Богучанской ГЭС, но она не решает проблему надежности энергосистемы, к сожалению.

— Как можно изменить ситуацию, приведшую к тому, что в подобных случаях никто не несет ответственности?

— Нужен четкий регламент взаимодействия между "Системным оператором", ФСК, МРСК, потребителем, генераторами. Ведь то, что в Сибири не произошло ни веерных отключений, не пострадала ни коммуналка, ни транспорт, ни госпитали, — это только потому, что мы с "Системным оператором" отключили мощность. Фактически алюминиевые заводы скорректировали эту аварию. С другой стороны, посмотрите — мы все время платили за резерв мощности! И продолжаем платить. А сейчас выясняется, что резерв мощности — это мы, т. е. наши заводы. Фактически в данной ситуации мы выступаем в качестве стабилизатора системы, а значит, платить должны нам. Мы хотим, чтобы были разработаны регламенты для всех, чтобы у всех субъектов была определена четкая ответственность. Вот у вас лампочка погасла — как вы думаете, через сколько вам должны подать напряжение? Никто не знает, а должен быть норматив. Мы будем выходить с инициативой пересмотреть существующую практику и постараемся убедить всех в том, что необходима адекватная и оперативная реакция на возможные аварии и ревизия всех взаимоотношений. Необходимо, чтобы государство провело экспертную оценку и за полгода-год внесло необходимые поправки в соответствующие нормативные документы. Также мы хотели бы обсудить роль крупных энергопотребителей. Ведь алюминиевые заводы обеспечивают надежность работы системы и в то же время постоянно сталкиваются с критикой, что имеют или претендуют на специальный тариф. Но мы покупаем совершенно другой продукт. Кроме того, мы же не только крупный, но и стабильный потребитель. Мы сглаживаем колебания, выступая в роли гаранта стабильной работы энергосистемы. Вы включаете лампочку, и в европейской части это сглаживается всей системой, а в Сибири, если включается лампочка, это значит, что на какое-то время мы испытываем снижение нагрузки. Другое дело — она у нас не так заметна. И мы можем управлять ею за счет нашего электросетевого хозяйства.

— Вы говорите — должны платить вам? Как должна регулироваться эта плата?

— Я считаю, что есть такие системные услуги, которые сейчас никак не регламентированы и не оплачиваются. И в данном случае мы будем претендовать на оплату наших услуг, которые за нами закрепляются "Системным оператором": например, обеспечение постоянного режима, обязанность отключиться в случае падения напряжения на 10-15%.

— Это будет дополнительная нагрузка на потребителей?

— Для потребителей ничего не изменится. Просто с нами должны делиться платой за мощность. Мы за нее платим, но выяснилось, что ее нет. Выясняется, что при аварии все может быть развернуто (переключение питания не от одной станции, а от другой) не через полчаса-час, а через восемь часов. Мы фактически являемся субъектом системы, которая обеспечивает ее надежность. А это и есть системная услуга — надежность системы и стабилизация напряжения и мощности!

— Вы эти предложения высказывали?

— Давно — да, но они изначально были отвергнуты из-за сложности. Говорили, что доля свободного рынка низкая. Сейчас уже 50%, а эти вопросы никто не поднимает.

— Сегодня ваши заводы на полную мощность работают?

— Да. Но надежность энергообеспечения нас не устраивает. И главная проблема — мы понимаем, что полная ясность будет через пару месяцев, когда будет уже зима и сделать ничего уже нельзя будет. По сути, тот баланс, который сложится, будет определять нашу мощность на эту зиму.

"Трудные" долги перед Альфа-банком

— В чем причина вашего конфликта с Михаилом Фридманом?

— У нас нет конфликта с Фридманом. Мы просто ведем переговоры с Альфа-банком о реструктуризации долгов.

— Но вы так давно не можете договориться, тот же ГАЗ не может реструктурировать долг, потому что "Альфа" документы не подписывает.

— Нам это не мешает. Все будет, мы договоримся. Я считаю, что Альфа-банк занял правильную позицию: "Соревнуйся с сильным — не будешь казаться слабым". Это им помогло решить внутренние проблемы, взбодрить персонал, чтобы он не расслаблялся.

— А какие условия они выдвигают, на которые вы не можете согласиться?

— Они хотят хороших условий для себя, а мы — для себя. В детали вдаваться не буду.

— Вы стали инициатором некоторых изменений в законодательстве. К примеру, с вашей подачи меняется закон о банкротстве. Что вас в старой версии закона не устраивало?

— Это ошибочное мнение. Мы не инициировали никаких изменений в законе о банкротстве. Ситуация состоит в том, что мы постоянно сталкиваемся с проблемами, а законодательство часто не учитывает некоторые внешние изменения. Например, с банкротством: когда мы анализировали ситуацию в самое тяжелое время — зимой, поняли, что закон о несостоятельности — это просто дополнительный рычаг для кредиторов, чтобы принудить компании к реструктуризации задолженности на максимально выгодных для них условиях. Ведь очень мало компаний сумели пройти через процедуру банкротства и воспользоваться ею как оздоровлением. Просто закон так написан. А по идее, закон должен учитывать не только права кредитора, но и права должника и компаний, которые сотрудничают с ним, — держатели депозитов в банке, поставщики и проч. И идея проста: если есть желание и возможность должника отдать долг и пройти через процедуру оздоровления, почему он лишен этого права? Об этом мы и говорили. Все это обсуждалось еще до наших обращений, и были выданы поручения. Но есть ошибка в восприятии: мы этим законом не планируем и не планировали воспользоваться. Мы серьезно занимались этим вопросом, у нас была наработана экспертиза, которой мы поделились. Но мы пошли по пути реструктуризации. Мы никаких предложений не давали, мы обозначили проблему, что оздоровления как процедуры не существует. Я даже не знаю, кто в итоге был автором поправок. Просто выглядело, что закон кто-то пытается использовать.

— А вы поправками-то довольны?

— Мы их не видели еще, они пока даже не внесены в Думу. А законопроект выгоден всем субъектам рыночных отношений — финансовое оздоровление должно быть в интересах всех участников. Кто-то когда-то пролоббировал закон в интересах банков — наиболее профессиональных кредиторов, теперь он должен быть пересмотрен с учетом практики, общество должно сделать наиболее разумный выбор.

— Нет ли у вас других предложений — например, в налоговой сфере?

— Конечно, если мы хотим развиваться, чтобы после периода стабилизации обозначился выход из кризиса, необходимо стимулировать инвестиции в основной капитал. Для этого вся реинвестированная прибыль должна считаться доналоговой. Раньше такой механизм действовал — назывался инвестиционной льготой, теперь речь идет о проекте по инвестиционным стимулам. Это нормально, если компании, которые раньше выйдут из кризиса, получат возможность улучшить положение на рынке и часть прибыли направить на развитие, они же заслужили это. Потом через несколько лет этот механизм снова можно будет отменить, но для выхода из кризиса он нужен.

Борьба с безработицей

— Вы сказали, что один из основных рисков для страны сейчас — безработица. Компании "Базэла" делают что-нибудь, чтобы минимизировать ее?

— Мы разрабатываем и реализуем много программ — совместно с региональными властями, службами занятости. Кроме общественных работ мы организуем обучение высвобождающегося персонала. На время обучения мы сохраняем определенную минимальную заплату. Для нас все это очень важно. Мы хотим сохранить квалифицированный персонал. Человеческий фактор главный для успеха в бизнесе. А у нас в группе очень хороший персонал. Он уже привык работать в рамках отстроенной производственной системы, в состоянии прочитать и осознать технологическое задание. Год назад хедхантеры стояли с табличками у ворот наших предприятий, пытаясь переманить людей. Новые реалии должны ставить новые задачи. К примеру, мы решили на наших предприятиях планировать уровень доходов и производить деление рабочих на постоянных и временных. По всему миру крупные концерны активно привлекают временных рабочих, и это правильно. Обычно это молодые люди, которые ищут себя. Не каждый должен быть бульдозеристом или крановщиком. А планировать доходы рабочих необходимо еще и потому, что мы решили отойти от уравниловки. Люди с большей компетенцией и опытом, вкладом должны получать больше. Со следующего года начнем внедрять эту систему. Такая задача поставлена перед руководителями компаний и секторов "Базэла".

— Как кризис отразился на вас лично?

— Все сокращают издержки, в том числе и я. Да у меня и личного времени не осталось, я все время на работе. Работаю по 16 часов в сутки.

- Говорят, из-за кризиса вы даже остановили ремонт своего дома.

— В том числе и это. Сейчас не время (для этого). После кризиса потребление у всех будет другим. Но окончания кризиса надо дождаться. Вы же понимаете, люди во время болезни шляпы не примеряют. Ждут выздоровления, а уже тогда определяются с цветом и фасоном.

Как кризис повлиял лично на Дерипаску

"Все сокращают издержки, в том числе и я. Да у меня и личного времени не осталось, я все время на работе. Работаю по 16 часов в сутки", — рассказывает бизнесмен. Он подтвердил, что из-за кризиса даже остановил ремонт своего дома: "Сейчас не время (для этого). После кризиса потребление у всех будет другим. Но окончания кризиса надо дождаться. Вы же понимаете, люди во время болезни шляпы не примеряют. Ждут выздоровления, а уже тогда определяются с цветом и фасоном".

Инф. delo