О «плюсах», «Укрнефти», Тимошенко и особенностях ведения бизнеса в Украине рассказал в интервью авторитетному отечественному изданию олигарх Игорь Коломойский.

– Какими медиа вы сейчас владеете или контролируете?

– Я знаю, что мой друг Геннадий Боголюбов общается с господином Ложкиным, у них теплые отношения, и Ложкин ведет какие-то совместные проекты – это журнал "Фокус" и "Комсомольская правда".

– Как делятся у них доли?

– Думаю, не иначе как 50 на 50. Меньше чем на 50% Боголюбов никогда бы не согласился.

А я, как известно, являюсь партнером Третьякова в "Главреде", которому принадлежит УНИАН, "Профиль", еще какие-то издания. Управляющим партнером там является Третьяков. Но, кроме этого, у меня есть еще героическая история с "1+1".

– Расскажите свою версию - как все было с покупкой "1+1" и чем все закончилось?

– Я бы хотел отложить рассказ на какое-то время. Сегодня компания СМЕ находится в состоянии сделки с Фуксманом и Роднянским. Я как совета директором СМЕ знаю, что есть договор о конфиденциальности, и я не хотел бы повредить этой сделке. Когда все завершится, и стороны выйдут из процесса покупки-продажи, тогда можно будет об этом поговорить.

– Как вы себя реализовали как куратор "1+1" в СМЕ? Не так давно ваш партнер Геннадий Корбан сказал, что вы отвечаете за украинскую часть бизнеса СМЕ.

– А я не являюсь куратором украинской части бизнеса СМЕ. Это Корбану так кажется, может быть, ему так хотелось бы. Но Корбан, к сожалению или к счастью, не является ни акционером, ни управленцем компании СМЕ. Поэтому он не в курсе дела, скажем мягко...

Компания СМЕ построена так, что там нет куратора от совета директоров над какими-то странами. Есть совет директоров, он занимается всеми вопросами, в том числе и Украиной. А есть непосредственные менеджеры, которые ответственны за Украину.

– Вы принимали участие в собрании совета директоров СМЕ?

– Пока еще мне не довелось. Ни разу. Надеюсь в ближайшее время попасть на собрание директоров СМЕ, которое должно состояться в Бухаресте.

– Какие бы вы им порекомендовали шаги на украинском рынке?

– Только одно – побыстрее завершить взаимоотношения с Фуксманом и Роднянским.

– Правда, что вы купили канал ТЕТ?

– ину собственности. Зашел, но еще не оформил. Но с Сурксами уже договорился. Мы же с ними друзья по несчастью в "плюсах".

– А какое Суркисы имеют отношение к "1+1"?

– А они в "плюсах" такие же пострадавшие, как и мы, тоже заплатили Роднянскому за акции. Дело в том, что одновременно со мной своими деньгами заплатил и Суркис.

– Что это за новость?! Как же теперь Суркис и Роднянский будут расходиться?

– Они уже все разрулили. Раньше Суркисы свое участи в этой истории не афишировали. Это был наш общий с ними проект.

– А сейчас вы вместе с Суркисом владеете 3% СМЕ?

– Нет, отдельно. За акции СМЕ я заплатил своими деньгами. А когда мы разберемся во всей ситуации, Суркисы получат свой интерес, или акциями СМЕ, или деньгами. Но в числе владельцев "1+1" их не будет.

– Кто предполагался на роль руководителя канала ТЕТ от вашей команды?

– В качестве генпродюсера мы приглашали Савика Шустера. Его задачей было курировать канал с целью поднятия рейтинга. Он сначала с энтузиазмом взялся, а потом, когда у него пошли дела с "Интером", ему стало недосуг.

– Кстати, когда у вас начался конфликт с Фуксманом и Роднянским, "Украинская правда" арендовала офис в доме по соседству с квартирой Роднянского. И в связи с тем, что у вас начались трения, у Роднянского усилилась охрана, она постоянно циркулировала во дворе, проверяла чердаки, подвалы. Почему люди вас боятся?

– Есть два объяснения. Первое – может, они действительно опасаются и боятся. А другая версия – это охрана Роднянского просто хочет заработать дополнительные деньги, поэтому накручивает лишнюю работу, показывает свою значимость и необходимость.

– Но нельзя же демонизировать человека с нуля. Что-то же заставляет людей брать охрану в случае конфликта с Коломойским?

– Это "что-то" заставляет и меня брать охрану в случае конфликта с кем-то.

– С кем? Какой последний конфликт заставил вас взять охрану?

– Я ее взял еще в 1998 году.

– Из-за конфликта с Лазаренко?

– У нас не было конфликта с Лазаренко. Тогда была такая общая неспокойная обстановка.

– Что вам известно о переговорах по якобы слиянию "Интера" и СМЕ?

– Мне известно о том, что переговоры велись со второй ины 2007 года, но закончились ничем. Позиции сторон на тот момент были настолько далеки друг от друга, что переговоры сразу завершились.

– Насколько соответствует действительности, что часть активов "Интера" перешла под контроль Дмитрия Фирташа?

– О том, что часть активов "Интера" перешла Фирташу, давно ходили слухи. Также ходили слухи о том, что часть активов перешла к господину Гайдуку и Таруте. Лично я никаких документов не видел, но больше склоняюсь к версии с Фирташем. То есть, если кому-то от Хорошковского что-то и переходило, то, наверное, больше к Фирташу, чем к Гайдуку и Таруте.

– А нынешняя рекламная медиа-война была последствием отказа от сделки слияния 1+1 и "Интера"?

– Рекламная война началась еще до того, как начались переговоры, то есть весной прошлого года. На начало войны повлияло вхождение каналов Пинчука в общую программу с "Интером" по рекламе. В связи с этим возникли не совсем рыночные условия, которые позволяли отжимать "1+1" и другие каналы на рекламном рынке.

– Когда завершится сделка по 1+1 между СМЕ и Роднянским, вы будете главным куратором 1+1 в бизнесе по Украине?

– Думаю, что нет. Есть Марина Вильямс в СМЕ. Сегодня Украиной занимается новый румынский менеджер. Мы, допустим, с Лаудером ведем постоянные консультации касательно Украины. В последний раз мы встречались в субботу вечером, ужинали в Лондоне. Его интересовало, что творится в Украине, куда мы движемся, как политическая ситуация? Что происходит с Тимошенко?

– И как, вы удовлетворили его любопытство?

– Я сказал, что Тимошенко в своей деятельности немножко вышла за рамки, с одной стороны, коалиционных соглашений, а с другой стороны - здравого смысла.

– Когда вы в последний раз виделись с Тимошенко?

– В конце декабря. Я попросил помочь Палицу организовать встречу, хотел побеседовать по поводу ситуации на нефтегазовом рынке, чтобы знать, каких сюрпризов нам ждать. Мы встречались у нее в кабинете. Говорили около часа. Я вышел с уверенностью, что все в порядке, что будут нормальные рыночные условия. Она встречала меня с улыбкой, с улыбкой провожала.

– Давайте по порядку, в чем она вышла за рамки коалиционного соглашения?

– Например, в рамках коалиционного соглашения Кабмин должен был разработать рыночный механизм приобретения газа на украинском рынке вне зависимости от его происхождения – российского или украинского, и параллельно разработать систему льгот, дотаций и субсидий для бедных слоев населения. Но произошедшее сейчас с "Укрнефтью" говорит о том, что этот пункт соглашения проигнорирован.

– Тут, наверное, у вас говорит собственный интерес?

– У каждого человека говорят собственные интересы. Я сегодня являюсь крупным акционером "Укрнефти". И в свое время, когда подписывалось коалиционное соглашение, мне Палица говорил, что там четко записано: газ вне зависимости от того, где он добыт, должен продаваться по рыночным ценам. Но на сегодня мы получили другой результат – Нацкомиссиия регулирования электроэнергетики предписала "Укрнефти" отдавать газ вместо 60 долларов по 40 – при рыночной стоимости 180 долларов за тысячу кубометров.

– Как вы отреагировали на слова Тимошенко о том, что "Укрнефтью" руководят авантюристы?

– Мы крайне отрицательно на это прореагировали.

Кстати, когда Юлия Тимошенко говорит о покровителях группы "Приват" в государственных структурах, я бы хотел, чтобы она не забывала причислять к их числу и себя.

Потому что именно Тимошенко хвалила нас за помощь в возвращении 18% "Укртатнефти" государству и настоятельно рекомендовала вернуть 38%, оставшиеся у татар. А директора "Укртатнефти" Овчаренко, которого сейчас она хочет сместить, Тимошенко называла "самым опытным менеджером такого крупного предприятия".

– Но гнев Тимошенко тоже в некоторой степени оправдан. Например, государство имеет контрольный пакет и "Укртатнефти", и "Укрнефти", но не может поставить свое руководство компании…

– Почему не может? Тимошенко заявила, что якобы в "Укрнефти" два года не проходило собрание акционеров. Так мы ей отправили письмо от акционеров, в котором написали, когда последний раз проводилось собрание. Это было явно ближе, чем два года назад.

Государство представлено в наблюдательном совете "Укрнефти" – из 11 ов туда шестеро назначены по квоте НАК "Нафтогаз". То есть, Тимошенко имеет большинство в наблюдательном совете.

– Однако она хочет контролировать текущий менеджмент "Укрнефти"!

– А Кабинет министров не является акционером этой компании, акционером является НАК "Нафтогаз". И надо взять и сравнить результаты деятельности, когда "Укрнефтью" управлял "Нафтогаз", с результатами, когда в 2003 году туда пришел Игорь Палица.

– Раскройте секрет, как вам постоянно удается уговоривать представителей государства оставить ваше руководство "Укрнефти"?

– Мы пытались убедить НАК "Нафтогаз" поставить нашего директора на протяжении, наверное, трех лет – с 2000 до 2002 года. И наконец мы убедили. Потому что в 2003 году была переходная ситуация, рынок был нестабилен, компания показывала не очень хорошие результаты, был рост кредиторки, рост дебеторки, были проблемы с газом.

На том этапе нам удалось убедить Юрия Бойко, который тогда был руководителем НАК "Нафтогаз". Им тогда было чем заниматься – газовыми делами, консорциумом, а реально "Укрнефть" была бесхозная.

– И вам ее передали безвозмездно?

– Были уплачены за это время все налоги, была показана огромная прибыль. Для того чтобы ее показать, надо было ее заработать и саккумулировать. И, кроме налогов, были уплачены дивиденды государству и всем акционерам. С 2003 по 2007 год было уплачено дивидендов два с иной миллиарда гривен!

– Многие уверены, что ситуация с руководством "Укрнефтью" не может объясняться иначе как коррупцией со стороны "Привата"…

– Мы живем в Украине. И когда делают рейтинги коррупционности, мы, к сожалению, находимся на позициях, которые не соответствуют возможностям нашей страны.

– Вы или ваши менеджеры коррумпировали чиновников?

– Нет, мы никогда не коррумпировали чиновников, в частности, Бойко.

– Ну хорошо, а если бы коррумпировали, вы бы признались?

– (Смеется.) Все зависит от наших отношений с Бойко, а они у нас более-менее хорошие. Но я хочу задать другой вопрос: является ли уплата дивидендов, полностью всех налогов и повышение платежей в бюджет коррупцией? Вот НАК "Нафтогаз" получает с нас дивиденды и может с ними делать все, что считает нужным. При необходимости он может их отправить на какие-то острова.

Видите, есть очень тонкая грань между коррупцией и государственным интересом. Потому что государственный интерес в том, чтобы получать больше налогов. А "Укрнефть", зарабатывая прибыль, почти не платила налогов, но с нашим приходом стала платить в два, три или пять раз больше. И теперь вопрос: это коррупция для государства? Если оно поставило частного, но эффективного директора и стало получать больше денег.

– Правда, что это ваша фраза: "коррупция является инструментом борьбы с бюрократией"?

– Мне кажется, что не моя. Я мог ее применять, но я не являюсь ее родоначальником. Я ее не придумал.

– Вы с ней согласны?

– На каком-то этапе, да. Если инфляция в какой-то мере является двигателем экономики, а гиперинфляция является ее разрушителем, то коррупция, может быть, и является на каком-то этапе борьбой с бюрократией, но в итоге приводит к еще большей и более страшной бюрократии.