Мировая экономика переживает расцвет – и все же, по мнению экспертов, она стоит на глиняных ногах. Соперничество за ресурсы коренным образом меняет соотношение сил между государствами. Началась новая эра энергетических конфликтов.

Координаты мировой политики не всегда смещаются при помощи бомб и штыков, через военные триумфы или капитуляции. Кардинальные перемены порою заявляют о себе безо всяких видимых сенсаций.

Так было, например, добрых полвека назад, когда американцы за пару долларов уступили японцам патенты в области компьютерной техники. Что будут делать с ними отсталые люди на Дальнем Востоке, ослабленные войной, думали в США. Японцы, усердные и высоко мотивированные, усовершенствовали технологии и создали транснациональные концерны, которые вытеснили с рынка западные фирмы, прерогативой которых были индустрия развлечений и автомобилестроение.

То же самое случилось, когда в декабре 1978 года Дэн Сяопин наперекор своим коллегам из китайского ЦК продавил первые эксперименты со свободной рыночной экономикой. Тем временем Китайская Народная Республика, мировая экономическая держава, уже пошла в наступление на Соединенные Штаты и Европу.

Восход и закат наций – это а, порою с закрытыми картами, сопровождающаяся удивительными и необычными приметами.

Так обстоят дела и теперь, в начале эпохи новой холодной войны. Эпохи драматической борьбы за перераспределение все сокращающихся и одновременно все более необходимых ресурсов. Эпохи, когда международная политика все больше определяется вопросами энергетической безопасности, когда вновь сдаются карты для потенциальных победителей и побежденных. Недавно США открыли Индию как нового стратегического партнера, Китайская Народная Республика, испытывающая особый энергетический голод, делает авансы своему старому противнику России – все это удивительные альянсы.

Пока не известно, к чему привяжут начало новой эпохи историки будущих поколений. Возможно, к тому майскому дню 2005 года, когда в Баку был торжественно открыт самый дорогой в мире нефте- и газопровод, тянущийся из Азербайджана через Грузию к турецкому порту Джейхан – поддержанный, прежде всего, Вашингтоном, политически крайне спорный, а географически неудобный проект, который был призван умалить влияние иранцев и русских. Или к тому дню, когда китайцы, заключив в Тегеране сделку на сумму в 70 млрд долларов, обеспечили себе ресурсы на ближайшие десятилетия.

Иран грозит нефтяным оружием. Россия использует в политических целях природный газ, наказывая своих соседей, и может перекрыть вентиль для Западной Европы. Венесуэла носится с мыслью полностью отрезать Соединенные Штаты от своих резервов.

Террористическая организация "Аль-Каида" недавно впервые попыталась взорвать объекты нефтяной инфраструктуры в Саудовской Аравии.

Эксперты из инвестиционной компании Goldman Sachs и советники по внешней политике из Вашингтона, Лондона и Сингапура в только что опубликованном исследовании называют международный терроризм угрозой номер два для мировой экономики – более опасным для экономики они считают только дефицит сырьевых ресурсов и обусловленную тем самым высокую цену на нефть.

В эти "холодные" времена даже такая сверхдержава, как США, постепенно начинает нервничать: президент Джордж Буш, свой человек в американском нефтяном лобби, долгое время пропагандировавший неограниченное потребление ископаемого горючего, пару недель назад сделал неожиданный поворот. В конце января в своем обращении к нации он назвал Америку "одержимой болезненной ью к нефти", пожаловался на нестабильную ситуацию на Ближнем Востоке, богатом энергоресурсами, и предписал нации лечение воздержанием, чтобы она поборола в себе зависимость от этого черного тика.

Он похвалил автомобили-гибриды, биодизельное топливо, энергию ветра и солнца. Однако прежде всего президент США хочет развивать атомную энергетику и собирается предложить странам третьего мира "глобальное партнерство в области ядерной энергетики", а также малые ядерные реакторы с гарантией поставок из США ядерного топлива – это не что иное, как новая разновидность империализма и формирования зависимости, говорят его критики.

Во всяком случае, визит Джорджа Буша в Индию, состоявшийся в начале марта, является исторической сменой курса: Вашингтон предлагает Дели привилегированное энергетическое партнерство, поставляет туда ядерное топливо и самые современные реакторные технологии – хотя Индия до сих пор не присоединялась к Договору о нераспространении ядерного оружия, и поэтому с ней следовало бы общаться как с "ядерной парией".

На фоне такого изобилия американских инициатив европейцы тоже не хотят оставаться в стороне: ЕС ставит "тему энергетической безопасности в центр свой внешней политики", как только что заявила комиссар Бенита Ферреро-Вальднер. В последнее время раздаются "сигналы", свидетельствующие о подобной необходимости.

Почти разочарованно Европа ищет теперь единую политику в области природных ресурсов. "Если мы говорим единогласно, мы можем оказать давление на любого поставщика", – говорит, словно заклиная, французский топ-менеджер Жерар Местралле. Но дорога от энергетического одиночества к энергетическому объединению камениста, что в четверг и пятницу на прошлой неделе снова нашло свое подтверждение на саммите ЕС в Брюсселе: он вылился в основном в демонстрацию намерений. Любой почин для любой нации начинается с внутренней политики. На начало апреля в Германии запланирован "энергетический саммит" под руководством федерального канцлера.

Почему новая холодная война кое в чем так сильно напоминает старую холодную войну? Что связывает эти два временных отрезка? Какие между ними различия? Где и каким образом сместился центр тяжести?

В начале первой холодной войны была бомба – и ссора. Союзники во Второй мировой войне после победы над гитлеровской Германией разругались, Трумэн и Сталин совершенно не доверяли друг другу. Было очевидно, что Москва собиралась любой ценой сохранить свои военные трофеи, бессовестно и агрессивно расширять сферу своего влияния – хотя и невоенными средствами.

После того как 16 июля 1945 года американские ученые провели в пустыне Нью-Мексико удачное испытание ядерного оружия и спустя несколько дней сбросили ужаснейшую из всех бомб на Хиросиму и Нагасаки, произошло одностороннее изменение соотношения сил, сначала в пользу США. Военные шефы проекта в некоем секретном документе уже тогда рассчитали "потребность в атомных бомбах для уничтожения стратегически важных районов в России", который сопровождался списком городов – включая советскую столицу Москву.

Только в августе 1949 года, когда СССР тоже оказался обладателем ядерного оружия, отстающая империя Сталина снова стала равноправной мировой державой (хотя уже тогда в силу своей застывшей идеологии, бюрократической закостенелости и начинающейся непосильной гонки вооружения она несла в себе зародыш распада). Возникло равновесие ужаса, которое исключало – из-за казавшегося вероятным взаимоуничтожения – хотя бы "горячую" войну между двумя сверхдержавами.

"Холодная война" – такое название эпохе дал американский писатель Герберт Своуп.

Холодная война заморозила историю в нескольких регионах мира. Для Западной Европы, включая Федеративную Республику Германию, она долгое время была гарантией мира. Для многих других, как сказал Джордж Оруэлл, это был "чудовищно стабильный мир". Ведь идеологическое соперничество сверхдержав привело к созданию блоков, к четко разграниченным сферам влияния.

Хорошо чувствовал себя в нем лишь тот, кто жил с правильной стороны железного занавеса, кто мог обосноваться в процветающем демократическом и рыночно ориентированном обществе. Плохо было тем, кто – как, например, венгры в 1956 году или чехи со словаками в 1968-м – хотел освободиться от смирительной рубашки Великого брата и после кровавого подавления сопротивления еще более болезненно ощущал свои цепи.

Однако некоторые государства третьего мира не могли предложить своим гражданам даже этот ужасный статус-кво. Вашингтон и Москва не были разборчивы в выборе своих союзников, и права человека интересовали их лишь постольку-поскольку: они безусловно поддерживали своих "союзников", жестоких диктаторов, "правых" и, соответственно, "левых".

США и СССР никогда не позволяли себе крупной непосредственной конфронтации. Однако для отдаленных регионов Африки, Азии и Латинской Америки не было никакого замоенного мира, а наоборот – горячие бои. Мировые державы на "своей" территории доводили "обычные" войны до конца. Побежденными той эпохи были люди из слаборазвитых регионов: сверхдержавы использовали их в своих целях – как полигоны и как дешевых поставщиков энергоресурсов.

Возьмем, к примеру, отношение США к Саудовской Аравии. Десятилетиями Вашингтон снабжал коррумпированных принцев самым современным оружием вплоть до боевых самолетов. США обрушили на них миллиарды долларов – в обмен на дешевое горючее. Достигали ли эти доллары широких слоев населения или шли исключительно в карманы местных правителей на подавление демократических движений, в Америке вряд ли кого интересовало.

Мир, правда, так и не научился любить ядерное оружие. Тем не менее, во времена холодной войны он понял, что ядерного оружия следует бояться. Хиросима и Нагасаки показали, что оно собой представляет – жуткий вариант самоуничтожения человечества. Даже в 1962 году во время очень опасного Кубинского кризиса критичность ситуации была далека от ядерной кнопки.

Бомба годилась на многое – только не на то, чтобы ее сбросить. В любом случае, она помогла отгородиться от нищих. Поэтому нечего удивляться тому, что после британцев и французов в клуб ядерных держав в 1964 году вошли китайцы, а в 1967-м – не признавшись в этом – и израильтяне.

По своей сути холодная война оказалась дискуссией между двумя конкурирующими мировоззрениями. США и их союзники активно занимались сдерживанием коммунизма, которое более радикальные круги дополняли "освободительной политикой" во всемирном масштабе. Советский Союз цеплялся за собственный вариант теории двух лагерей, главной задачей которой была победа над западными "империалистами" и расширение собственной сферы влияния.

Обе стороны настаивали на законности собственных общественных проектов – и на их универсальном применении.

Несмотря на то, что в период разрядки напряженности постоянно говорилось об окончании противостояния, перемены наметились только в 1991 году, вместе с распадом СССР. Советский Союз – задерганный, вооруженный до зубов, отрезанный от новых технологий – был вынужден отчитываться перед собственными гражданами и миром.

Он ушел из всемирной истории – в частности, благодаря благоразумию Михаила Горбачева, вынужденного проводить реформы, – не со страшным треском, а просто испустив дух. И вот уже нет никаких монолитных блоков. Но и западным победителям после первой эйфории вскоре пришлось понять, что "конец истории", пропагандируемый ее триумфаторами, так и не успел начаться.

На смену холодной войне, эпохе перманентного, однако абсолютно предсказуемого противостояния, поначалу пришел "дикий мир". В процессе данного переходного периода быстро выяснилось, что перенос американской демократической модели США автоматически не происходит. Что опасность для мира во всем мире не испарилась, а просто сместилась. И что теперь уже никто не может заставить ведущие страны третьего мира плясать под свою дудку.

Экономические реформы в ленинско-капиталистическом Китае, а спустя еще десяток лет в демократически-социалистической Индии высвободили могучие силы, которые во все более глобальном мире XXI века изменили и все больше изменяют окружающую обстановку.

"Дикий мир" после холодной войны, в период с 1991 по 2001 год, был только интермедией, когда оки искали свое место на мировой арене. Европа пыталась понять саму себя и выбирала собственный путь, открывая свои двери для стран когда-то коммунистического Востока. Неуверенная и смиренная Россия устремилась на поиск новых альянсов и пробовала на вкус демократически пахнущий государственный капитализм. Преисполненные энергией Соединенные Штаты как единственная сверхдержава настраивали себя на безграничное мировое владычество. С этой целью они продолжали вооружаться, их военный бюджет на 2007 год соответствует суммарным военным расходам всех остальных государств мира.

Тем не менее, Америке не удалось остановить распространение ядерного оружия. Индия и Пакистан в 1998 году провели успешное испытание атомной бомбы, Северная Корея в 2005-м объявила себя ядерной державой. Сомнительные процессы происходят также на родине бомбы: несмотря на положения договора об ограничении ядерного оружия Вашингтон намеревался способствовать развитию атомной "мини-бомбы", которая снижает порог использования самого ужасного вида оружия из всех существующих.

Тем не менее, в течение нескольких лет казалось, будто "дикий мир" может развиться в перманентное состояние "невойны". Хотя уже существовали подпольные исламистские группировки, которые распространением террора хотели привлечь к себе внимание всего мира. Любимым оружием они избрали террористов-смертников. Никакое ядерное оружие ничего не могло сделать с коварной программой (не)человеческих бомб. Тревожащие Запад, пока действия самоубийц-"мучеников" ограничивались по преимуществу Ближним Востоком и лишь спорадически затрагивали американские объекты – они как проблема казалась преодолимыми.

Все изменилось 11 сентября 2001 года, когда террористы из "Аль-Каиды" атаковали сердце Америки, когда во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке, а также в Пентагоне и в Питтсбурге погибло порядка 3000 человек. "Дикий мир", не вызывая ничьих возражений, превратился в горячую войну и наказание Афганистана. Ведь тамошний исламистский режим "Талибана" предоставил убежище и обеспечил всем необходимым Усаму бен Ладена и его террористов.

Но господам в Белом доме хотелось большего: Джордж Буш, но, прежде всего, вице-президент Ричард Чейни и подстрекатель, министр обороны Дональд Рамсфельд воспользовались ложной информацией о мнимом оружии массового уничтожения, чтобы пробудить в американском народе и в международной "коалиции согласных" желание начать военные действия против Ирака и его диктатора Саддама Хусейна.

То, что мировая общественность не одобрила этот шаг, Вашингтон не слишком смутило. Понимание физической уязвимости США далось американцам болезненно. Но, прежде всего, их беспокоила ненадежность партнеров в вопросах энергетики и потенциальная враждебность целого региона: 15 из 19 террористов, захвативших самолеты, были родом из Саудовской Аравии, чей коррумпированный королевский двор долгое время поддерживал бен Ладена.

Для Буша, когда он начинал военные действия в Ираке, речь шла о свержении диктатора, о стратегических интересах Америки и о ее военных базах, а также об искушении импортировать на Ближний Восток демократию. Но, прежде всего, это была война за нефть.

У Ирака громадные запасы сырьевых ресурсов. Тот, кто владеет страной в Междуречье, может оказывать решающее влияние на развитие этого чувствительного региона, который из-за своих колоссальных ресурсов считается "бензоколонкой мира".

Но спустя несколько месяцев стало очевидно, что военные действия потерпели неудачу. Американскую оккупационную власть никто не встретил цветами, а из-за ее неспособности гарантировать даже минимальные жизненные потребности вроде снабжения питьевой водой и электричеством она вызывала все более сильную ненависть со стороны местного населения. Ирак стал новым центром террористической деятельности "Аль-Каиды", жертвами которой пало гораздо больше иракцев, чем американцев.

Призывы к стойкости не возымели должного воздействия: экспорт нефти не может быстро вывести Багдад из экономической летаргии. Почти ежедневные взрывы на нефтепроводах продолжают снижать объемы поставок. Бывший премьер-министр Аяд Алауи уже говорит о том, что страна потонула в гражданской войне. Однако президент США Буш все еще верит в "победу" и в то, что мир после его вторжения в Ирак стал "более спокойным местом".

Тем временем явное большинство американцев не приемлет войну, многие после инцидентов в Гуантанамо и тюрьме "Абу-Грейб" разочарованы негативным образом ведущей демократической нации. Впрочем, в истории США периоды готовности к глобальной интервенции всегда чередовались с периодами самолюбования. Возможно, "страна ковбоев" вскоре снова обратится внутрь себя. Второй военной авантюры, например, в Иране, по всей вероятности, не произойдет. Еще и потому, что большинство американцев гораздо более ены повышением цены на бензин на 50% за последние 48 месяцев, чем вооружением далекой страны.

Большими проблемами мира остаются распространение ядерного оружия, радикальный исламизм, террор. Никто не знает, какими словами помешать решительному президенту в Тегеране создать атомную бомбу, предназначенную для уничтожения Израиля. Усаме бен Ладену удалось создать в по большей части мусульманских и экономически отсталых странах свою исламистскую систему мира как альтернативу якобы эксплуататорскому "безбожному" западному обществу. Хотя "Аль-Каида" утратила свой вес в качестве дисциплинированной террористической организации, но ее решительная террористическая идеология распространяется по миру, суля ему еще большую опасность, чем прежде.

Лишь только повышением жизненного уровня можно отвернуть людей от радикальных ителей, включением в единую систему мировой торговли на свободных непротекционистских условиях, но главное – личным шансом подняться над прошлой жизнью. Такие социальные перемены гораздо важнее для гражданского общества и для демократического сосуществования, чем, например, свободные выборы.

Эти цели достижимы только через производство, торговлю и справедливое распределение предметов потребления. Предпосылкой этому служат беспрепятственный доступ к полезным ископаемым, ко всем видам ресурсов, от ископаемого горючего и урана до возобновляемых энергоносителей.

Так вперед выдвинулась большая проблема, которая теперь доминирует над другими, с которыми она тесно связана. Между тем все мировые силы – США, Европа, Россия и претенденты на переход в высшую лигу Китай и Индия – отдают главный политический приоритет безопасности своих ресурсов. Они напряжено пытаются проложить сети трубопроводов через пустыни, степи, а также по морскому дну. Хранителей и владельцев ресурсов обхаживают. Идут на обман, подкуп и другие темные дела. Но в обозримом будущем эта борьба не должна выйти за пределы воинственных дискуссий.

Промежуточная фаза "дикого мира", начавшаяся после распада Советского Союза, перешла в следующую – в новую холодную войну.

Эрих Фоллат, InoPressa