Откровения белорусского политзаключенного

После двух лет заключения вышел на свободу белорусский политзаключенный Валерий Левоневский. Первое, что сделал Валерий Левоневский – посетил могилу отца, который умер в то время, когда сын находился в тюрьме. Политзаключенного не отпустили даже на похороны отца. «Система, которая создана в тюрьме, абсолютно антигуманна.

То, что творится в белорусских тюрьмах – это наследие сталинского режима. С тех пор ничего не изменилась. Тюрьма – это государство в государстве, где прекращают действовать законы», -- заявил бывший политзаключенный, лидер предпринимателей Валерий Левоневский в интервью пресс-центру Хартии’97.

-- Валерий Станиславович, все два года в тюрьме вы мужественно боролись не только за свои права, но и за права других заключенных. Как сложились отношения с администрацией колонии?

-- Беспредел в колонии исходит от администрации колонии. Не соблюдается закон, уголовно-исправительный кодекс, отсутствует реальный общественный контроль и контроль государства. Нарушения прав осужденных происходит ежедневно. Заключенные жалоб не подают, потому что за это их избивают.

Меня за жалобы многократно отправляли в штрафной изолятор (ШИЗО), избивали, но так, чтобы следов не было видно. Запрещали видеться с семьей, получать передачи, покупать продукты в тюремном магазине. Я был самым злостным нарушителем Республики Беларусь. Те, кто убивал, грабил, имели в тюрьме гораздо больше прав…

Все мои жалобы на нарушения закона рассматривались формально. Прокуратура закрывала глаза. Но все жалобы я обязательно продублирую, и буду продолжать добиваться, уже на свободе, прекращения этого беззакония.

Еще меня поражала правовая безграмотность администрации. Приходилось им объяснять элементарные вещи. Это и была основная причина конфликтов.

-- Известно, что вас не пустили даже на похороны отца…

-- Да, сегодня, после освобождения, я первым делом поехал на могилу отца… Это кощунство – не пустить на похороны такого близкого мне человека. Тем более, что представители администрации меня вначале обнадежили, сказали, что пустят, но в самый последний момент не пустили..

Видимо, хотели меня довести до нервного срыва. Они пытались делать это два года. Устраивали провокации, драки провоцировали, оскорбления, подбрасывали что-то постоянно…

-- И это, несмотря на то, что благодаря вашим усилиям, в колонии появилась библиотека?

-- Не только библиотека, спортгородок вот-вот заработает. Мне сообщили, что Комитетом госбезопасности была поставлена задача провоцировать меня на правонарушения.

Дело в том, «кузница кадров» в колонии – сама милиция. Система, которая создана в тюрьме – абсолютно антигуманна. То, что творится в белорусских тюрьмах – это наследие сталинского режима. С тех пор ничего не изменилась. Тюрьма – это государство в государстве, где прекращают действовать законы. Об этом я писал, за это сидел в ШИЗО.

-- Как у вас сложились отношения с сокамерниками, за чьи права, в том числе, вы боролись?

-- Если и возникали конфликтные ситуации, то из-за администрации. Они заставляли заключенных конфликтовать со мной. Осужденные мне сами об этом рассказывали. Но конфликтовать со мной никто не хотел.

Многие обращались за правовой помощью, я составлял для них жалобы, различные ходатайства. Ведь правовая помощь в тюрьме полностью отсутствует, хотя это предусмотрено законом. Юристов нет. Люди в правовом вакууме, с ними творят все что угодно. Они абсолютно беспомощны.

-- В тюрьме исчезли ваши записи о местных нравах. С чем вы это связываете?

-- Не один раз исчезли. Там содержались конкретные сведения о тех преступлениях, которые совершены представителями администрации. Копии жалоб, которые не были пропущены администрацией колонии.

-- Будете восстанавливать дневники по памяти?

-- Конечно, уже начал. Не только дневники, продолжу все свои дела, -- судебные иски, в рассмотрении которых мне было отказано. По своему уголовному делу буду вести дальнейший спор. Поступила информация, что судья, который меня судил, сам находится под следствием – за взятку…

-- Из-за длительных голодовок протеста у вас возникли проблемы со здоровьем. Как вы себя сейчас чувствуете?

-- Сердце побаливает. Меня постоянно подвергали прессингу, держали в напряжении. Не исключаю, что могли что-то добавлять в еду, чтобы вызвать сердечный приступ. Анализируя ситуацию с Мариничем, можно допустить все что угодно. А то, что в тюрьме приборы «не смогли обнаружить мое сердце», и потому его мне не лечили – тому подтверждение.

-- А вообще, насколько легко в современной белорусской тюрьме потерять здоровье?

-- Очень легко. Воздуха в камерах не хватает. Реальный медицинский осмотр отсутствует полностью. Помощь со стороны гражданских лечебных заведений за собственные средства – только на бумаге.

Фактический медицинский контроль отсутствует. Я потерял много зубов, возможно, из-за питания. Лечить не хотели, только предлагали удалять. Кормили в основном кашами. Не то что витаминов, положенного не выдавали, и контроль за этим отсутствовал. Пищу готовили не повара, а сами зэки. Причем в антисанитарных условиях. Продукты самого низкого качества. Многое разворовывается.

-- Работой вы были обеспечены в тюрьме?

--Был обеспечен, но неквалифицированной. Работал уборщиком два часа в день, хотя писал заявления, просил работу на производстве. Бесполезно. Платили мне 7 тысяч рублей в месяц (3 доллара США).

-- О чем подумали в первую минуту на свободе?

-- Я не верил, что на свободе. Только сейчас начинаю приходить в себя….

-- С чего начнете свободную жизнь?

-- С лечения. А потом займусь работой, надо встать на ноги, ведь имущество у меня конфисковали. Надо адаптироваться. Книгу продолжу писать, сценарий. Ильф и Петров «отдыхают». В зоне столько «приколов» каждый день происходило…

-- Из политики уходить не собираетесь?

-- Ни за что! Это навсегда.

"Хартыя '97"