Президента Владимира Путина далеко не всякий посчитал бы идеальным главой государства. Но Ник Пейтон Уолш, вернувшись из Москвы после четырех лет работы корреспондентом Guardian, рассказывает, что Путину надо отдать должное: он спас Россию от разрухи.
Да, пусть я грешник. Эту статью вполне можно считать исповедью. Я проработал в Москве четыре с иной года и все это время открывал миру лицо власти Владимира Путина - как при ней медленно разрушаются демократические свободы, как она поразительно равнодушна к судьбе отдельного человека, какой она, напитавшись нефтедолларами, стала самонадеянной и заносчивой. Я зачастую был к ней чрезвычайно критичен, потому что мне представлялось очевидным, что многострадальный российский народ заслуживает чего-то гораздо лучшего. Он, собственно, уже много веков заслуживает чего-то лучшего. Но теперь, когда срок моей работы здесь подошел к концу, я должен признать: мне начинает нравиться Путин.
Я видел многое, что не оставило бы от него камня на камне: видел морг недалеко от Беслана 4 сентября 2004 года, в котором стоял запах ста восьмидесяти шести обгоревших и переломанных тел школьников, погибших после совершенно непрофессионально проведенной военными осады здания; видел, как 23 октября 2003 года, после еще одной такой же операции в московском театре 'Норд-Ост', работники МЧС вытаскивали из здания театра заложников, одурманенных до потери сознания, и бросали их на снег, и заложники задыхались оттого, что их собственные языки попадали им в глотки; видел, как Путин сидит рядом с Виктором Януковичем на абсолютно по-советски поставленном военном параде 28 октября 2004 года - через несколько дней Янукович попытается присвоить себе победу на выборах; видел Любовь Ткач, жену российского шахтера, пропавшего без вести в результате несчастного случая, которая была больна и слишком бедна, чтобы купить лекарства, но сидела в своей однокомнатной квартире рядом с кучей угля и смотрела в экран огромного цветного телевизора, который ей купили в виде компенсации.

Все это, чему я стал свидетелем с марта 2002 года, когда приехал сюда, кажется почти нереальным, настолько это было жестоко и глупо. Но, если заглянуть за завесу этой дикости, видно, что страна становится другой - медленно, но верно. Деньги здесь ценят. Русские люди их любят. Каждый раз, когда говоришь, что русские такие-то и такие-то, они не молчат и возражают. И, если честно, бедные не любят богатых, но испытывают к ним лишь обычную зависть, без какого бы то ни было идеологического отвращения. Ностальгия по советским временам, конечно, есть, но, как мне говорило бессчетное число людей, 'Да, тогда мы жили хорошо, но это был кошмар'. А сейчас людям в большинстве своем просто хочется жить более прилично.
Сегодняшняя Москва - это уже не тот город, каким он был в 90-е, когда по улицам туда-сюда носились бандиты в своих BMW с черными стеклами. Сегодня это город сетевых магазинов и семейных машин. При Путине в стране зародился класс покупателей. Нынешняя буржуазия - это не профессора и врачи, а турагенты и владельцы ресторанов.
Капитализм 90-х годов был исключительно спекулятивным: кто мог, беззастенчиво ловил в мутной воде несправедливости - дефолтов, гиперинфляции, коррупции и бездумной приватизации - свой скользкий миллиард и сразу 'делал ноги' за границу, если это выплывало наружу. После 2000 года наступил более стабильный период: осталась только коррупция, к тому же есть средний класс - конечно, даже по самым-самым щедрым оценкам это лишь пятая часть населения, но число этих людей быстро растет, несмотря на то, что гораздо больше их соотечественников до сих пор прозябают в нищете, - и этот средний класс делает свою у уже по гораздо более справедливым правилам. Трудолюбие и изобретательность (плюс немного удачи) равняются деньгам - у нас на Западе это уравнение известно достаточно хорошо. Здесь это еще в новинку, но, черт возьми, в народе эта новинка суперпопулярна.
Вот Вера - молодая мать-одиночка, работает в издательском бизнесе, в компании, с религиозной пунктуальностью платящей налоги. Зарабатывает она около 2 тысяч долларов (1075 фунтов) в месяц, живет в квартире в пригороде и ездит на работу в роскошном черном Audi, купленном в кредит.
Когда я спросил Дмитрия Пескова - он из всех представителей Кремля лучше всего говорит, - что он понимает под демократией, он ответил 'Свободу и процветание'. Думаю, не надо объяснять, какая часть этой фразы более популярна в России (как, собственно, и на нашем политически равнодушном Западе).
В этой фразе отражается и еще кое-что. Самая большая проблема российской демократии в том, что это слово означает 'власть народа', то есть вещь, которой в России никогда не было. Сегодня люди голосуют на выборах, но СМИ и партии все же контролирует Кремль - иными словами, он определяет, кто участвует в выборах и кто их выывает. А до советского эксперимента над Россией властвовали цари, которых хватило лишь на то, чтобы освободить крепостных крестьян, а потом была война, революция, а еще потом царя казнили. В этой стране два процента населения всегда правили остальными девяносто восемью, как будто бы те были рабами, 'живой силой'; жестокость в этом евроазиатском обществе всегда была нормой жизни; а европейский идеал, когда девяносто восемь процентов сами выбирают свою правящую элиту, до сих пор слабо укладывается в российский - во многом еще азиатский - менталитет.
В 90-е годы Россия пережила взрыв 'свободы' и отсутствие какого бы то ни было регулирования. В той же Британии к свободе слова обязательно прилагаются существенные ограничения: если вы клевещете на кого-то, на вас могут подать в суд; если призываете к убийствам - вас посадят в тюрьму. После распада Советского Союза никаких подобных правил не было, как не было и независимого суда. Большая политика оставалась исключительно площадкой тех, у кого были деньги и связи. Государственные активы приватизировались весьма сомнительными способами; средства массовой информации были буквально переполнены грязнейшими политическими обвинениями; некоторые из 89 регионов страны объявили о своей широкой автономии; в Чечне одна за другой разразились две войны с сепаратистами.
В 1991 году, после наступления новой беспорядочной эры рынка, когда первым президентом Российской Федерации стал Борис Ельцин, он лишь продлил власть правящей коммунистической номенклатуры, поскольку фактически всю свою жизнь сам был ом этого клана. К 1996 году, когда его переизбрали на второй срок, страна успела пережить шоковые и фактически не принесшие результата реформы и первую войну с Чечней. А через два года ельцинская власть привела Россию к обвалу рубля и дефолту по внешним долгам. И когда страна впала в кризис, уже плохо соображавший президент стал искать человека, которому он мог бы передать власть.
Тогдашняя правящая клика положила глаз на Владимира Путина, занимавшего в то время пост главы спецслужб и бывшего личностью сравнительно малоизвестной. Сначала Ельцин назначил его премьер-министром, а затем, уходя в отставку вместе со старым 1999 годом, передал ему полномочия исполняющего обязанности президента. А в марте 2000 года после общенациональных выборов Путин окончательно утвердился в президентском кресле.
Власть предержащим из окружения Ельцина Путин казался простым бывшим агентом КГБ, довольно сереньким и безвредным. Однако с его приходом стране, быстро разваливавшейся на части, будто начали делать уколы постъельцинского антидота. Первой задачей Путина стало навести, как здесь говорят, 'poryadok' - чтобы были хоть какие-то правила.
Я не верю, что Россию, в том состоянии, в каком она была в 1999 году, можно было выдернуть из кризиса только 'уговорами и ой'. Мало того, что обвалилась валюта - чеченские сепаратисты предпринимали вылазки в самой России; в столице было таинственным образом взорвано несколько многоквартирных домов; а президент был, пожалуй, даже менее опасен, когда был пьян, нежели когда был трезв. Пришел Путин и начал разбираться - разбираться с жестокостью настоящего головореза из ГБ. Ельцин будто исчез; российское военные одержали решительную, хотя и кровавую, победу во второй чеченской войне; власть, чтобы успокоить страну, начала проводить сразу множество экономических реформ.
Сначала Путин полностью игнорировал избравших его людей. В августе 2000 года, когда вся страна с замиранием сердца следила за трагедией ста восемнадцати моряков, запертых в атомной подводной лодке 'Курск' на дне Баренцева моря, где до них никак не могли добраться спасатели, президент, не вернувшись из отпуска, произнес памятную и грубую фразу: 'Она утонула'.
Однако подобные уроки он усвоил очень быстро и вскоре уже и сам во всем старался угодить общественному мнению, и его министерства стали более открытыми для прессы (сейчас уже нет такого, как еще недавно, когда представители министерств говорили: пришлите факс со своими вопросами, и перезвоните на следующей неделе - может, у нас будут комментарии). В стране ввели плоскую шкалу подоходного налога в 13 процентов. Некоторое время казалось, что все идет нормально. И так казалось до конца 2003 года, когда Кремль начал затяжную кампанию по удалению с поля своих политических оппонентов и усилению контроля за СМИ и природными ресурсами.
Временами Кремль ведет себя потрясающе глупо. По всем данным, на сегодняшний день Путин - самая популярная личность в стране и один из самых популярных лидеров России за всю ее историю. Однако его впечатляющий рейтинг достигается в условиях, когда все его политические противники уже выведены из ы и не имеют ни времени на телевидении, ни мест в парламенте. Путин не знает точно, насколько он в действительности популярен, и поэтому у Кремля начинается паранойя и он душит на корню все, что можно противопоставить господству Путина на политической арене. В результате он сам выглядит немного глупо: сначала спас страну от хаоса и развала, а теперь боится, как бы на следующих выборах народ не восстановил коммунистическую власть.
От одного из близких советников я Путина как-то услышал фразу, совершенно точно описывающую причины этого его непонятного советского рефлекса. Куря одну ету за другой, он объяснял мне:
- Пятнадцать лет назад мы жили при другой системе - будто на Марсе.
После того, как не стало коммунизма, рассказал он, политическая элита довольно быстро поняла, что Россия должна быть страной с рыночной экономикой, что править страной должна демократия, и что целью ее развития должно быть, чтобы люди стали как можно более равными между собой.
- То, что идти надо именно туда, было понятно. Но затем встала трудная задача, что нужно сделать, чтобы всего этого достичь? А когда пытаешься решить эту задачу в рабочем порядке, вдруг обнаруживаешь, что средства, которые у тебя для этого есть - в основном советские. И научиться пользоваться этими новыми демократическими и рыночными средствами не так уж легко. Быстро это не делается. В этом и кроется проблема Путина. Решения, которые он принимает - наину советские.
Итак, что же сегодня имеет Россия? детскую демократию, выстроенную советскими средствами, и свободу в пределах магазина. Это лучше, чем ничего, но этого явно недостаточно, и хрупкость такой системы может проявиться в любой момент. Я помню, какие очереди стояли в банкоматы летом 2004 года, когда распространились слухи о том, что власти собираются изъять лицензии у нескольких банков, и народ сломя голову побежал прятать сбережения обратно под матрасы. Банков по всей стране открылось великое множество, но с распространением банковских услуг не распространилась уверенность в устойчивости банковской системы.
Столь же очевиден конфликт между видимостью и реальностью в Чечне. Некоторые части ее столицы Грозного сегодня уже не узнать - ничего общего со скелетом города, который я увидел на их месте в 2002 году, когда впервые приехал туда. 'Жизнь возвращается в нормальную колею', - говорят в Кремле, и, если пройти по центральной улице города, Проспекту Победы, то именно так и кажется: новый асфальт, новые фонари, здания с новыми белеными фасадами. За этими фасадами как стояли, так и стоят развалины с воронками от снарядов, и Чечней правят в атмосфере постоянного страха банды наемников, подчиняющихся множеству воинственных промосковских полевых командиров, но все же с Проспекта Победы открывается не такая уж плохая перспектива. Пророссийский президент Чечни 'избран' (пусть процедура голосования и была весьма сомнительной), повсюду стоят строительные краны и возводят новые здания (правительственные), работают мобильные телефоны.
Многие опасаются, что, кроме фасадов и 'подвижек', ничего в Чечне так и не будет. Как сказал мне один житель Грозного, уже долгое время наблюдавший за развитием конфликта, 'Проблема в том, что люди начинают думать, что все это - и есть норма, демократия и свобода'. Эта же проблема актуальна и для всех других частей путинской России. У Путина есть парламент (Дума), в котором две трети парламентариев лояльны нынешней власти - официально президент не связан ни с одной из партий, но его полностью поддерживает 'Единая Россия', имеющая абсолютное большинство. У него есть служба по защите прав человека, каждый из ов которой назначен лично им. При нем проводятся выборы, но выборы для него - это скорее военная операция, целью которой он ставит не узнать волю народа, а опрокинуть врага. Все институты стоят на своих местах, но пока выстроены только их внешние стены. Чтобы фасад не обрушился, необходимо в самом срочном порядке проделать еще немалую работу.
Было ли правление Путина началом настоящей демократии или такой же потемкинской деревней, как центр Грозного - покажут предстоящие полтора года. Глава Кремля стоит перед трудным выбором - судя по тому, что говорят социологи, большинству населения хочется, чтобы он остался у власти и далее, но для этого необходимо изменить конституцию. При этом он неоднократно уже говорил, что конституцию менять не будет, а оба кандидата в преемники - Сер Иванов и первый заместитель премьер-министра Дмитрий Медведев - выглядят достаточно серьезно.
Если на пике власти Путин уйдет, то станет первым лидером России, который сделал это по собственной воле - и наверняка останется в памяти поколений как самый просвещенный правитель страны за всю ее новейшую историю. Ведь за этот титул ему, по существу, не с кем бороться. Русских царей, Ленина, Сталина и других коммунистов с трона свергала только смерть. Михаила Горбачева сверг Ельцин, а того, в свою очередь, свергла собственная дряхлость. После того, что Путин устроил на саммите 'большой восьмерки' - когда в его родной город Санкт-Петербург съехались лидеры ведущих держав мира, и он саркастически поддевал сначала Джорджа Буша за Ирак, а затем и Тони Блэра за программу 'пэр в обмен на состояние', - его рейтинг взлетел до 79 процентов. Чтобы уйти при таком раскладе, он должен быть по-настоящему патриотом своей страны.
И вот теперь можно объяснить, почему, собственно, мне начал нравиться Путин. При нем Россия вышла на путь, на котором в скором времени установится такая ситуация, что Путин уже не сможет самолично решить, останется у власти он или тот преемник, которого он себе выберет.
Россию в нормальное состояние приведет торговля, а не политика. Русские безвозвратно впали в любовь к тому, что здесь называется некрасивым словом 'denghi'. Они навсегда полюбили мобильность и блага, которые дает глобальный мир. Благодаря Путину сегодня государство обладает достаточной силой, чтобы постепенно заставить их еще и платить налоги. Несмотря на приступы советского идиотизма, Кремль понимает, что он должен быть популярен, и зачастую использует средства государства на благо электората. А когда люди начинают платить больше налогов, у них возникает и больше потребности в политическом представительстве. И в конце концов власть начнет бояться народа, а не наоборот.
На прошлой неделе я ехал домой в такси, и нас здорово тряхнуло в яме. Водитель извинился за то .что в России такие плохие дороги, и я пошутил, что в этом виновата власть, а раз так - значит, и те, кто за нее голосует. В ответ водитель сгрыз очередное подсолнечное семечко и сказал, что голосовать он уже тридцать лет как не ходит.
Как бы там ни было - в Москве дороги строят и перестраивают постоянно. Если в экономике и в инфраструктуре происходят положительные сдвиги, когда в стране нет реальной демократии, то только представьте себе, что начнет делать власть, когда, чтобы остаться таковой, ей придется бороться за предпочтения избирателей с реальными противниками.
За те четыре года, что я провел в России, я увидел жуткий всплеск авторитаризма, но при этом огромное расширение экономической свободы; увидел подъем исламского экстремизма и десяток жестоких террористических актов огромного масштаба, но при этом смерть главного террориста Шамиля Басаева; увидел репрессии в отношении инакомыслящих, но при этом укрепление в массовом сознании определенных принципов того, каким должно быть нормальное цивилизованное общество; увидел морозы в 32 градуса Цельсия, а потом лето - те же 32 градуса, но в другую сторону. Общество в этой стране - маятник, качающийся из одной крайности в другую. Если направление, в котором оно идет, вызывает печаль и тревогу - значит, через несколько секунд оно обязательно покажет блестящие перспективы.

Пейтон Уолш, ”The Guardian"

ELCOMART Международная жизнь