Мы привыкли к тому, что выражение "на политической сцене" относится к красивостям языка. А вот год назад перед нашими глазами возникла самая настоящая политическая сцена, на которую смотрели кто с удивлением, кто с восхищением, кто с надеждой, а кто и с ненавистью... Но взгляд оторвать было сложно. Вряд ли кто-то больше знает о том, что происходило на революционной сцене Майдана и за ней, чем Николай Томенко, получивший тогда шутливое, но вполне почетное прозвище "диджей революции".

- Это интересная история была. Мы привезли ее в разобранном виде, хотели приступить к монтажу. И тут мне звонит Поживанов и говорит, что Янукович приказал Омельченко, чтоб сцену поставить не дали. Ну, а Омельченко с матами, как он это умеет, дал поручения подчиненным. И на Майдан быстро стянули милицию. Тогда мы с Филенко, Стецькивым и другими депутатами сами стали монтировать сцену - носить конструкции, собирать - депутатов-то бить не будут. И так получилось, что собирать ее мы начали лицом к "Украине". А уже позже мы осознали, насколько хорошо все вышло - ведь сцена, получается, стояла к Банковой лицом, и там, возле Администрации, возле Нацбанка благодаря этому лучше было слышно голос Майдана.

- На первый или второй день были совершенно неадекватные выступления - когда люди приезжали из регионов, особенно с Запада... Представь себе, ты приезжаешь из райцентра в столицу и начинаешь рассказывать, что после того, как мы победим, мол, все будут говорить исключительно по-украински, а на следующий день мы вступим в НАТО... Да что простые люди, тот же Иван Драч, которого я глубоко уважаю, как-то пошел на сцену и сказал: "Наконец-то Галичина захватила Киев и уже никому его не отдаст!" Но оранжевая революция все же была революция демократическая, а не национальная. После таких проколов мой подход стал очень простым, и все смирились с ним: я спрашивал у всех желающих выступить, о чем они собираются говорить. Больше всего конфликтов было с народными депутатами. Я всех предупредил, что нардеп будет выступать лишь в том случае, если он может что-нибудь специальное сказать из того региона, который представляет, например: "Я приехал из Чернигова, и там городской совет признал выборы сфальсифицированными". Так что цензура была - во-первых, на агрессивные и узкопартийные вещи, на саморекламу. Была история, когда Антон Бутейко выступал и заявил, что Украинская народная партия больше всех сделала для Ющенко и "Все вступайте к нам!". Так я тогда сказал ему, что это было последнее выступление от УНП, и предупредил другие партии: если будет хоть какая-то реклама, то трибуна закрывается. В общем, благодаря такому подходу мне уже на второй день удалось остановить антидонецкие лозунги, агрессивные вещи - ну представьте себе, если бы в первый день у нас там звучало "бандит Янукович" и в том же духе...

Кстати, вот сейчас кто-то там регистрирует торговую марку "Майдан" - я так думаю, что нам тоже процент полагается (смеется). Ведь я раскручивал бренды "Свободу не спинити", "Разом нас багато...", "Схід і Захід разом"... Кстати, я как-то почитал министерскую программу Луценко "Милиция с народом" и сказал ему тогда: "Это же я придумал!" - и потребовал от него...

- Ну, уважения!.. (Смеется).

- Когда молодые курсанты из Академии внутренних дел пришли на Майдан. Я тогда едва не плакал. Они стали на колени и присягнули украинскому народу. Вот тогда я понял - мы точно победили! Знаешь, раньше приходили два генерала, четыре полковника, а тут - повзводно! А потом они встали вокруг сцены и охраняли ее символически - молодые ребята, красивые парни и девушки, 18-летние. Я понял тогда, что эмоционально мы уже выали. И тогда-то и родился слоган "Милиция с народом!". Мне потом неоднократно правоохранители говорили, что это было мудро, сама фраза снимала напряжение. Вот представь себе, если бы я в мегафон кричал: "Милиционеры, подонки, не бейте народ! А вы, военные, уроды, не подчиняйтесь приказам!" - ничего бы хорошего не вышло.

- Агрессия и изм. Если в первый день выка еще не была острой проблемой, то уже вечером мне сын и жена рассказали, что в геометрической прогрессии увеличивается число выших людей. Я тогда сказал всем, что мы - новая страна, живем по новым правилам, и здесь, на Майдане, запрещено пить. А чтоб было эффективней, заявил, что если вы видите где-то нетрезвого или выающего человека - так это наш враг, провокатор! Подействовало...

- Кстати, потом Ющенко меня обидел, когда после моего ухода из Кабмина выступил с критикой в мой адрес и заявил, что одно дело - на Майдане в мегафон кричать, а другое дело - задачи в правительстве решать. Мол, кто угодно мог бы там ходить с мегафоном, а в правительстве - это совсем другое... Знаешь, это абсолютное непонимание Ющенко того, что происходило на Майдане. Была такая ситуация, когда все люди могли просто развернуться и уйти - когда Комитет национального спасения начал сдавать позиции и вести переговоры с Кучмой. Люди хотели действовать, а не ждать, пока там президент Польши или Литвы договорится с Кучмой. Удержать ситуацию можно было, лишь честно объяснив, что мы делаем и чего добиваемся. И мы это сделали, я и мои помощники - полевые командиры Майдана, оператор сцены... Я бы всем им дал ордена и медали, именно им, а не депутатам, которые протерли пол в кабинете у Кучмы на торгах!

- Было дело. Как-то мы с Луценко в воскресенье узнали, что между Ющенко и Морозом возникли расхождения, в прессу пошло, что Мороз очень критически высказался о некоторых действиях Ющенко. Мы стали добиваться, чтобы они срочно встретились. Конфликт случился в субботу, а людям что-то нужно было объяснять в воскресенье с утра. Но утром они не встретились. Мы с Луценко тогда решили, что для победы демократии людей нужно один раз обмануть. И мы соврали, что Ющенко и Мороз встретились и помирились. А Ющенко с Морозом встретились лишь в понедельник...

- Он спрашивал, что сегодня происходит, я ему рассказывал, чего люди ждут, и цитаты подсказывал. Вечным предметом дискуссии у нас была продолжительность выступлений Ющенко, я все время настаивал, чтоб он был более краток... Но в какой-то момент он уже прочувствовал атмосферу, и все пошло лучше. Проблема вот какая была: политики второго-третьего эшелона, которые поднимались на сцену вместе с ним. Для меня было главное, чтоб, если они уже вышли, то ничего не говорили.

- Схема была накатана. Еще перед первым туром, когда мы выступали в областях и собирали невиданное количество людей - по сто и больше тысяч человек. Кстати, признаюсь вам, эти встречи Ющенко с избирателями были репетицией Майдана. Вот тогда и была отработана схема с поп- и рок-музыкой. И сначала выступали группы, с которыми мы работали в регионах, они воспринимались как "наши". По ходу определились с репертуаром, у которого был революционный дух. Вот в чем попадание "Грынджол" - они, пусть и не суперпрофессионально, попали в нужные слова. Кстати, я сначала не разрешил им выступать. Когда мне принесли их диск, я сказал: "Ребята, у нас уже этой революционной музыки завались!" А так как группы такой я не знал, то вопрос об их выступлении был снят. Но потом кто-то из режиссеров все же поставил эту песню, без них. И реакция была просто фантастическая, мы стали крутить диск "Грынджол" каждый день, а потом пригласили их выступить на сцене.

Еще история была с Хостикоевым и Бенюком. А тогда Скрипка призвал всех артистов прервать выступления и гастроли, и наши "театралы" поддержали эту актерскую забастовку, хотя Богдан Ступка очень этому противился... Так вот, они говорят мне: у нас Швейк должен был идти, может, мы его на сцене сделаем? Я говорю: давайте урезанную версию на сцену! И мы сделали Швейка на Майдане. Такого аншлага ни у какого театра не было...

- Сначала я сам был таким. И вообще степень радикализма была постоянным предметом дискуссий. В первые дни еще была неопределенность, каким путем идти, но как только стало ясно, что мы можем выать мирно...

- В тот день, когда Верховный Суд принял решение не публиковать результаты выборов и принял дело к рассмотрению. Кстати, я тут узнал... Была такая история с судом. Идет у Кучмы совещание, и тут кто-то перезвонил Медведчуку, а он передал трубку Кучме - тот выслушал и заматерился. И скомандовал - расходимся. Это они узнали о том, что Верховный Суд принял решение о третьем туре. Ведь они все ждали, что будут перевыборы, что пойдут новые кандидаты, продвинется Литвин...

- Может, я кого-то обидел тогда... Я на сцене ведь диктатором был. Еще жалею, что не дал возможности выступить певцам, которые ранее агитировали за Януковича, а потом приходили к нам. Тогда наши музыканты воспротивились, и мы Зиброва, "Другу ріку" не пустили, а все-таки надо было дать им шанс. Жалею немножко, что уговорил Ющенко присягу в Раде дать... Еще жалею, может, что агитировал всех за конституционную реформу голосовать. Хотя - тогда же нужен был компромисс... Да, вот еще: я искренне верил во всех политиков, которые были лидерами режима Кучмы и потом пришли к нам, - я верил, что они изменились. Это политиканы и олигархи, я активно их раскручивал... А оказалось, что у них все-таки только доллар перед глазами. Я им помог стать "оранжевыми", а зря.

- Больше всех сделали киевляне. Много моих друзей с Галичины до сих пор говорят, что если бы не приехали люди из западных областей, ничего бы не было - неправда это. Ели б 22-го с утра киевляне не вышли - никто б не помог, сколько бы ни приехало. На втором месте - наши полевые командиры. А среди политиков - Луценко, Томенко, Филенко... И, хотя мне тяжело это говорить, - но еще Безсмертный.