Когда Кромвель и его соратники учинили суд над Карлом I, они заметно нервничали с непривычки. Им было страшновато судить легитимного монарха: неровен час разверзнутся небеса и произойдет что-нибудь нехорошее. Однако обошлось. Голова Карла скатилась с плеч, а спустя 11 лет парламент призвал на трон его сына. Карл II милостиво принял приглашение. Первым долгом он приказал выкопать и повесить труп Кромвеля.

Поскольку англичане уже создали прецедент, за французскими революционерами дело не стало. Причину, по которой Людовика надо обязательно осудить, Робеспьер объяснил Конвенту с подкупающей простотой: "Если король невиновен, тогда виновны те, кто его сверг". Безупречная логика!

Проав Битву народов, Наполеон, конечно, понимал, что ничего особенно приятного это ему не сулит, но уж суда народов он точно не опасался. Во-первых, никаких военных преступлений он не совершил, воевал по тогдашним правилам; во-вторых, современный ему миропорядок не предусматривал судов над побежденными монархами. Он даже очень удивился тому, что у него отбирают престол. Проект реставрации Бурбонов появился ведь в самом конце войны. Войдя в Париж, союзники устроили народное волеизъявление, тонко намекнув Сенату, кого надо посадить на трон. С поверженным узурпатором обошлись по-джентльменски: остров Эльбу он получил в пожизненное суверенное владение, его и всех его родственников обеспечили щедрой пенсией и земельной рентой; русский царь на радостях даже приказал соблюдать в отношении Наполеона придворный этикет, как если бы он оставался императором. Никакая революционная целесообразность монархам Европы и в голову не приходила. После Ста дней режим ему, конечно, изменили – он стал считаться военнопленным, и услали за тридевять земель, но все же не упрятали в застенки Гуантанамо или, скажем, Шпандау.

Русские большевики, как известно, никакими формальностями при расстреле царской семьи себя вообще не утруждали.

Тиран, диктатор, кровавый палач... Все это риторика, неправовые дефиниции. Но были в истории совершенно чудовищные гекатомбы, за которые никто не наказан. Ни за работоторговлю, ни за колониализм, ни за геноцид коренных народов Северной Америки и Сибири, ни за войну пулеметами "максим" с не знающими пороха туземцами, ни за потраву неприятельских солдат газами, ни за голод, ни за ГУЛАГ никто никакой юридической ответственности не понес. Кого судили за Первую мировую войну? Да никого. Даже революции оказались гуманные: низложенные монархи побежденных стран мирно удалились в изгнание и имущество с собой вывезли целыми железнодоными составами. А ведь Гаагские конвенции о законах и обычаях войны уже существовали.

Впрочем, на Парижской мирной конференции в 1919 году лидеры победивших держав обсуждали вопрос о наказании кайзера. Англичане хотели его повесить, но президент США Вудро Вильсон напомнил Ллойд-Джорджу Карла I – мол, хватит, одного уже казнили, так его потом поэты превратили в мученика. Тогда, может, сослать, как Наполеона? "Только не на Бермуды, - попросил Вильсон. – Я сам хочу там поселиться". В конце концов с Вильгельмом решили не связываться, тем более что Нидерланды наотрез отказались выдать его. Новому правительству Германии передали список тысяч лиц, обвиняемых в военных преступлениях. Из них к суду привлекли 12 человек, большинство оправдали. Двум капитанам подлодок, тошим спасательные шлюпки с ранеными, дали по четыре года; через несколько недель после приговора они сбежали из тюрьмы и так и не нашлись.

Кайзер дожил в неге и довольстве аж до 1941 года, писал мемуары, читал Вудхауза, обличал всемирный еврейский заговор, ликовал по случаю прихода к власти Гитлера и умер за считанные дни до вторжения немецких войск в Советский Союз.

И лишь бесчинства нацистов на оккупированных территориях заставили лидеров антигитлеровской коалиции всерьез задуматься о международном суде. Черчилль был против, Сталин за, но хотел провести судилище по сценарию московских процессов.

Только американцы подошли к делу с правовой точки зрения – начали собирать доказательства и разрабатывать регламент трибунала. Кстати, вопреки общественному мнению своей страны, которое считало, что главарей рейха надо попросту вздернуть без суда и следствия. Именно американская делегация настояла на процедуре реального состязательного процесса – не потому, что желала оправдания обвиняемых, а чтобы процесс потом не объявили судом победителей. Его, правда, все равно объявили.

 

Теперь, когда в Багдаде возобновился и снова прервался суд над Саддамом Хусейном, есть смысл поговорить о плюсах и минусах уголовного преследования низвергнутых правителей.

На первый взгляд, террористы, похищающие и запугивающие адвокатов (двое убиты, третий, испугавшись угроз, покинул страну), действуют вопреки здравому смыслу: похищать и пугать надо не защитников, а обвинителей – авось сменят гнев на милость. Но это наивная логика. С точки зрения саддамитов, наказать надо именно адвокатов – за то, что согласились участвовать в нелегитимном фарсе. Насколько он легитимен – это действительно большой вопрос.

В отличие от трибуналов для бывшей Югославии, Руанды и Сьерра-Леоне этот суд не международный, а национальный. В таких судах всегда есть элемент реванша. Из пяти судей публике официально известно имя лишь председателя – он курд и при Саддаме служил судьей уголовного суда в Киркуке. С другой стороны, есть опасность, что жрецы Фемиды просто не справятся с задачей – ведь в былые времена суды были карательными учреждениями. Правительству так и не удалось провести чистку в аппарате верховного трибунала: очистить его от бывших ов партии "БААС" означало уволить почти всех.

 

Серьезные нарекания вызывает и регламент трибунала. Например, в нем отсутствует положение, согласно которому вина обвиняемых должна быть доказана за отсутствием разумных оснований для сомнения. Эту норму содержат уставы всех современных международных уголовных судов, иракскому же трибуналу достаточно "удовлетворения" судей представленными доказательствами. Ясно также, что обвиняемым не была обеспечена надлежащая защита: они были арестованы американскими военными и поначалу содержались в американской тюрьме, где у них не было адвокатов.

 

Правозащитники считают, что показания, полученные на допросах, на которых не присутствовал адвокат, должны быть исключены из материалов дела.

 

Но самая главная проблема в другом. Саддама, вполне возможно, вообще не удастся осудить. Недаром процесс идет ни шатко ни валко. Особая сложность уголовного преследования первых лиц неправовых государств состоит в неформальности взаимоотношений этих лиц с подчиненными. Царедворец тем и хорош, что не требует от правителя письменных приказов по разным пустякам. Взять хоть эпизод, по которому суд заслушивает показания теперь – о расправе над жителями шиитской деревни, где в июле 1982 года был обстрелян бронированный лимузин Саддама. Суд увидел видеозапись, сделанную личным оператором ничуть не пострадавшего диктатора. Самый обличительный момент пленки – указание Саддама изолировать неудачливых злоумышленников друг от друга и допросить каждого отдельно. Ну и где тут репрессия против невинных жителей?

Доживи Гитлер до Нюрнбергского процесса, осудить его тоже было бы непросто. Какое такое совещание в Ванзее? Знать не знаю никакого окончательного решения еврейского вопроса – спрашивайте с Гиммлера и дриха. Да, евреев, большевиков и растленные буржуазные демократии не люблю, но это не преступление – оправдал же трибунал Ганса Фриче, который оказался виновен лишь в пропаганде. Европейские державы призывал исключительно к мирному сосуществованию, единственное чего хотел – защитить права немецкого меньшинства на территориях, некогда входивших в империю. Вот так, всего вероятнее, обстояло бы дело с фюрером.

Наконец, существует чисто рациональный аргумент против судов над свергнутыми диктаторами. Он заключается в том, что диктатор, зная, что его ждет тюремная камера, а может, и что-нибудь похуже, будет цепляться за власть до последней возможности и губить все новые жизни. Не разумнее ли и не гуманнее ли – по отношению не к нему, а к потенциальным жертвам – дать ему возможность тихо сойти с политической сцены, усту место поборникам прав и свобод?

Прецеденты в анналах имеются. Да ведь именно "добровольное изгнание" и предлагал о Саддаму президент США, дав ему на сборы двое суток. Ему даже было куда податься, но, как теперь известно, арабские лидеры лишили его такой возможности.

 

Так что вряд ли стоит применительно к Саддаму говорить о неотвратимости возмездия. Просто так сложились обстоятельства, что его приходится теперь судить. Иракская публика между тем вышла не демонстрации, выражая недовольство медлительностью суда. Что ж делать, такое уж это кропотливое занятие – вон Милошевича в Гааге пятый год судят. Торопиться некуда. Если уж судить, так всерьез и по-честному. Бывшего министра юстиции США Рэмзи Кларка, приехавшего в Багдад защищать Саддама, можно только уважать. Это поступок профессионала. Потому что должен быть иной ответ помимо того, который дает Булгаков в финале великого романа:

"Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
Нет. Никто.
Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава, заплетет землю... выйдут пышные всходы... задит зной над полями, и крови не останется и следов. Дешева кровь на червонных полях, и никто выкупать ее не будет.
Никто".

Владимир Абаринов, "Грани.Ру"