Российские войска должны остаться в Приднестровье, а для «оранжевой революции» в республике нет предпосылок. Об этом в интервью РИА «Новый Регион» заявил Михаил Бурла, лидер движения «Обновление», победившего на парламентских выборах в Приднестровье.

 

Михаил Бурла: Во-первых, Приднестровье – регион, экономически ориентированный на Россию. Для предприятий, которые функционируют здесь, Россия является основным рынком сбыта продукции. Кроме того, за счет России Приднестровье обеспечивает свою энергетическую безопасность. У нас перед Россией огромный внешний долг, около 1 млрд. долларов. Москва нам особых требований по долгу не выдвигает.

Необходимо учитывать и состав населения. В Приднестровье ает около 30% русских, а в двух крупных городах – Тирасполь и Бендеры – доля русских доходит до ины.

Есть еще более 100 тысяч лиц, имеющих гражданство России. У нас очень много военных пенсионеров. Отсюда и пророссийская ориентация.

Насколько я помню, еще в 1992 году в Москве обе стороны согласились, чтобы российские войска были. И дальше в рамках переговорного процесса этот вопрос рассматривался в контексте решения проблемы. То есть, вывод войск предполагается только после того, как Приднестровье получит определенный статус.

Население нормально воспринимает российских военных. Практически никаких конфликтов за 13 лет не было. Россияне должны здесь быть, хотя возможно и дополнение украинским контингентом, который здесь будет тоже нормально воспринят.

В силу того, что «Приднестровье Газ» является составной частью «Газпрома», пока ведутся переговоры о том, чтобы оставить цену на предыдущем уровне. То есть, речь идет о цене по 80 долларов по тысяче кубов газа. Для Приднестровья повышение цен на газ – это удар по экономике.

Мы учитываем и результаты референдумов, и социологические исследования. Фактически везде без исключения и население, и руководство ориентируется на то, что мы в будущем создадим суверенное независимое государство. Это видение изнутри.

Что будет реально и какой Приднестровье получит статус – это предмет переговоров. Приднестровье больше всего устраивает (если не самостоятельный вариант) союз двух республик – Приднестровье и Молдовы, или же конфедеративное устройство.

Проблемы две. Первая: сама Молдова не определилась со своим будущим, потому что там есть силы, которые говорят, что Молдавия должна войти в состав Румынии. Пусть Молдавия вступает, но мы хотим остаться самостийными.

Вторая проблема: будущий статус Приднестровья должен защищать все имеющиеся права: допускать институт двойного гражданства, сохранение трех официальных языков – русского, украинского и молдавского. Приднестровская республика как раз началась при принятии в Молдавии закона о языках.

Языковая проблема здесь очень сложная. Русский язык остается основным. Так исторически сложилось. Если хотят сделать, чтобы здесь был только дин молдавский язык (или румынский – особой разницы нет), они сразу обречены на провал.

У нас республика очень маленькая, и затраты совершенно другие. Но что касается системы обучения: есть очень большая помощь как со стороны России, так и Украины.

Единственное, что трудности возникли с введением молдавского языка на базе кириллицы. В Кишиневе используют молдавский на базе латиницы. По этой части пришлось наибольшие затраты понести.

Участие Украины очень желательно и необходимо. Как соседи, мы должны быть заинтересованы иметь нормальные отношения. У нас около 30% населения - украинцы. Они живут в основном на севере республики.

Речь идет не о том, что Приднестровье не может договориться с Украиной, а о том, что Тирасполь не может договориться с Кишиневом. Из Приднестровья можно звонить в любой уголок мира. Пока что звонить нам можно только из некоторых областей Украины - Крыма, Одессы, Херсона и Винницы.

К научно-техническим революциям я отношусь нормально. А к социальным революциям уже много лет подряд отношусь сдержанно: революционным путем пока что ни одной стране не удалось получить каких-то крупных достижений. «Оранжевая революция» - право украинского народа. Я не вижу каких-либо очень положительных сдвигов как в экономике, так и социальной сфере Украины. Во внешней политике Киев, может быть, даже какие-то позиции потерял после революции. А для нашей республики более корректный эволюционный путь.

Я думаю, что она, в принципе, возможна везде, хотя особых предпосылок у нас нет.

Это права украинской стороны. Мы исходили не из того, что нас кто-то признает, или не признает. Момент первый: предполагается, что в случае любого принятия решения по статусу Приднестровья, республика будет иметь право на самостоятельный парламент или представительный орган.

Второе: основным источником права является народ, поэтому мы не видим причин для непризнания.

Третье: наш избирательный кодекс не идеален, но он прошел несколько международных экспертиз, при этом не было выявлено каких-либо крупных нарушений или вещей, противоречащих избирательному праву той же Украины или России. Поэтому мы особых причин для непризнания результатов не видим.

Я как участник выборов могу привести пример. На моем округе было 7 кандидатов.

Это представители Компартий различного толка, представитель ЛДПР, представитель «Обновления», представитель пропрезидентской силы и человек без партийной принадлежности. То есть, был выбор. Поэтому принципиально эти выборы ничем не отличаются от других, кроме того, что республика до сих пор не признана.

Мы пока что этот вопрос не обсуждали. Но я такой вариант не исключаю. Сторонников нашего движения в парламенте – 23 человека из 43 мест. Мы имеем более ины состава нового парламента.

Мы должны проводить более активную политику и позиционировать себя во всех странах, не только в непризнанных республиках. Нашу судьбу будут решать все-таки признанные государства.

Мы бы хотели себя правильно позиционировать, потому что до сих пор нас неадекватно воспринимают. Буквально на днях приезжали представители Хельсинской группы по правам человека, у которых Приднестровье ассоциируется с событиями в Ираке и Афганистане.

Сер Степанов, Новый Регион